После того, как мы оделись, Анъях быстренько разобрал остатки принесённого. Это оказался полотняный мешок с завязками, напоминающий рюкзак, несколько лепёшек, куда более свежих, чем та, которую мне уже довелось попробовать, кожаная фляга с притёртой пробкой и несколько медных квадратиков с дыркой посередине. На мой вопросительный взгляд Анъях ответил:
- Деньги. Это совсем немного, но лучше, чем ничего.
- А их ты откуда взял? – удивился я.
- Из чаши для пожертвований стащил, – невозмутимо ответил Анъях, явно не отягощённый особыми моральными принципами в деле присвоения чужого. – Там вообще-то больше было, но брат казначей всё выгреб, а эту мелочь не заметил. И вообще, почти все заснули уже. Давай поедим и будем выбираться.
Я ещё раз кивнул, взял половину разломанной лепёшки, оказавшуюся куда более вкусной, чем та, что я пробовал раньше, потом мы по-братски разделили содержимое кувшина, в котором оказался приятный кисловато-сладкий напиток – бодрящий и придающий сил. Большую часть напитка Анъях отлил во флягу, но нам хватило и остатков – жажду он утолял на удивление хорошо.
Так что, когда Анъях сказал, что пора уходить, я вскочил на ноги, чувствуя в себе прилив энергии и желание удрать из этого неприятного местечка как можно дальше.
- Иди за мной, – тихо сказал Анъях, – и старайся не шуметь. Думаю, Храмовая Стража спит крепко, но мало ли что. Если нас поймают – то не сносить нам головы.
«А Главный Жрец получит квартальную премию за то, что нашёл меня так оперативно», – подумал я, но озвучивать эту мысль не стал. Сначала удерём, а потом уж расскажу Анъяху об очередной напасти на мою головушку. Проблемы надо решать последовательно. Поэтому я двинулся вслед за мохнатиком, стараясь ступать максимально тихо.
Анъях вёл меня по узким извилистым коридорам, он явно успел хорошо изучить этот огромный Храм и умело избегал любых встреч. Правда, кое-где в стенах встречались не только двери, но и ниши, в которых дежурила Храмовая Стража. Дежурили стражники на редкость доблестно, из большинства ниш раздавался густой храп, слышный за несколько шагов, а вот из парочки – очень недвусмысленные звуки, заставившие Анъяха покраснеть.
Шлепки, стоны и охи лично у меня ассоциировались с двумя занятиями – сексом и партией в большой теннис. Но, поскольку ниши были явно невелики по размерам, то вряд ли в них устраивались теннисные турниры. Тем не менее, так или иначе, мы сумели миновать коридоры и оказались перед высокими створчатыми дверями, у которых так же крепко спал одинокий стражник. Анъях, двигаясь, как балерина, осторожно отжал одну створку на расстояние, достаточное, чтобы проскользнуть нам обоим, и я, стараясь следовать так же бесшумно, протиснулся в дверь за ним. Мы оказались на просторном Храмовом дворе… и я еле сдержал вопль ужаса. К нам неслись на всех парах две здоровенные зверюги, более всего напоминавшие собаку Баскервилей, которая по недосмотру кого-то наверху обзавелась маленькими кожистыми крылышками и чешуйчатым хвостом, утыканным иглами. Я оглянулся в поисках ближайшего дерева, но, увы, просторный двор был пуст. Однако Анъях ничуть не испугался страшилищ, он ласково стал гладить страшенные слюнявые морды с огромными клыками, а потом скормил каждой «собачке» по куску лепёшки, да ещё и меня заставил это сделать. «Собачки» лепёшку слопали и завалились на спины, подставляя пузики, которые требовалось почесать. Пришлось чесать, куда денешься. Спустя некоторое время Анъях потрепал «собачек» по головам и сказал, что уходит совсем. Зверюшки даже головы опустили и заскулили тихо-тихо, но нашему проходу до невысокой стены, окружающей Храм, не препятствовали.
Я подсадил Анъяха на стену, потом, подпрыгнув, подтянулся на неё сам, а потом мы спрыгнули вниз, приземлившись в мягкую траву. Как выяснилось, Храм стоял за стеной города, который виднелся невдалеке, и до дороги, которая вела неизвестно куда, но подальше отсюда, было всего ничего. Небо было ясным и звёздным, хоть и незнакомым, ночь – довольно тёплой, дорога, бегущая среди садов и полей, на удивление прямой и ровной. И я перестал сомневаться в том, что поступаю абсолютно правильно.