Я, пошатнувшись, поднялся на ноги. День клонился к вечеру, ничего себе, я поистерил… Но было ещё достаточно светло, и я подумал, что нужно поспешить. Неподалёку журчал родничок, я напился, умыл лицо, хорошо, что сегодня мне не нанесли боевую раскраску Тэмми, кое-как пригладил растрепавшие волосы и перевязал их одним из разноцветных лоскутков, оторванным от джибы. Огляделся. И понял, что я не просто идиот, а идиот в кубе, ибо не знаю, куда идти. Панике я не поддался, да она и проявиться попыталась как-то вяло, словно весь запас эмоций на три месяца вперед я только что поистратил, и, поскребя в затылке и обозвав себя «промандоблядской пиздопроёбиной», я отправился искать собственные следы. Как ни странно, некоторое время мне это удавалось вполне успешно, и я довольно быстро продвигался вперёд. Но потом я окончательно запутался, поэтому прислушался и замер. Где-то вдалеке мне послышался топот ног кэпсов, обрывки разговора и крики: «Кэ! Кэ!» Наши? А кому ж здесь ещё быть, да ещё на ночь глядя? И я, далее не вслушиваясь, рванул вперёд со всей возможной скоростью. И, минут через пять бешеного бега выскочил-таки на дорогу.
- Мехец, прости, я… – успел выкрикнуть я, и тут отдалённо знакомый голос ласково произнёс:
- Оказывается, Аллир Великий благоволит мне даже больше, чем я думал… А вы не верили.
И тут несколько всадников на изящных верховых кэпсах в богато украшенной сбруе быстро взяли меня в кольцо.
Я присмотрелся, и мне стало плохо. Потому как это был досточтимый племянничек Нинивиль со своей свитой, и смотрел он на меня, как дитё на долгожданный диск с мультиками «Маша и медведь», но с таким нехорошим прищуром, что моя задница жалобно заныла.
- Что вы возитесь? – сердито рявкнул этот брутальный юноша. – Хватайте его быстро, смеркается уже!
Я понял, что сейчас у меня последний шанс не даться живым, и с воплем: «Русские не сдаются!» я ломанулся на волю. Пофиг, что я еврей, русский – это не национальность, а состояние души!
Попытка была красивая, жаль, что успехом она не увенчалась. Свита Нинивиля на сей раз пребывала в пошлой трезвости, и они дружно поспрыгивали с сёдел и навалились на меня. Я сопротивлялся – пинался в самые стратегически важные места, брыкался, кусался, царапался и пытался применить все известные мне болевые приёмы, но, увы, меня взяли числом и скрутили, так, что почувствовал себя рождественским окороком в верёвочной сеточке. Меня немного утешило то, что я умудрился тем или иным образом разукрасить всех – у кого-то под глазом светился здоровенный фингал, кто-то украсился весьма живописными царапинами, кто-то берёг вывихнутые пальцы, а двое из пяти получили после знакомства со мной несколько своеобразную походку, заставившую меня вспомнить о том, что мешает плохому танцору. Я же был бодр, свеж и готов ко всяким пакостям. А осознание того, что я по собственной непроходимой глупости попал в лапы к врагам, только придавало мне злости.
Кстати, сочувствия обиженные мной у Нинивиля не встретили. Он глянул на них и презрительно прошипел:
- И это цвет знати! Вшестером долго не могли справиться с одним хилым мальчишкой!
- Я не хилый, я компактный! – огрызнулся я.
- Заткнись! – дружно рявкнули мне пострадавшие, а Нинивиль поморщился. Но меня уже несло. Я прекрасно понимал, что не для хорошего дела нас преследовала эта раззолоченная свора, и даже если я буду покорным и кротким, как овечка, они все сделают со мной всё, что захотят. Одна надежда – может, призраки объявятся… Поэтому я решил потянуть время:
- С хуя ли мне затыкаться? – зло поинтересовался я. – Я шёл по лесу, никого не трогал, ни к кому не приставал, вышел на дорогу – а тут меня хватают, вяжут, непонятно зачем…