Я потряс головой и вновь воззрился на статую. Нет, показалось. Юноша стоял неподвижно, с тем же самым грустным выражением лица и живущей в уголках рта улыбкой. Вспомнив и проговорив шёпотом большой Петровский загиб, я немного успокоился. Бля, нервы всё, нервы. Статуи подмигивать не могут. Стоп. А статуя Аллира в Храме? А что, если этот юноша… ну я не знаю, заключённый в эту оболочку могущественный маг древности? Представляю, чего бедолага навидался, стоя в Розовых покоях… Но если это так… Может, его можно как-то… активировать? Что там делал жрец, чтобы оживить статую Аллира? Кристалл… Точно, кристалл, один из Семи Звёзд. А у меня ничего похожего не наблюдается. Нет, вот я дурак, чем устраивать сцены с истериками, нужно было сначала в шкатулочку посмотреть – а вдруг там что-то полезное и ценное обретается? Поведав эту мысль статуе, я стал напряжённо наблюдать. Но нет, никакого движения на сей раз я не уловил. Значит, глюки… Жаль. А какая шикарная гипотеза была…
Но тут дверь вновь отворилась. Блин, вот не дают подумать спокойно. Не Чёрные покои, а проходной двор какой-то. Все, кому не лень, шастают и думать мешают. Я хмуро посмотрел на вошедшего, готовясь высказать ему своё «фи» по поводу отвлечения меня, любимого, от напряжённой умственной деятельности… и все слова застряли у меня в глотке. В дверь вошёл молодой парень с подносом, уставленным мисками, мисочками и кувшинчиками, распространявшими вкусный запах еды и чего-то, сильно напоминавшего кофе, только со сладкой апельсиновой ноткой. Желудок мой тут же откликнулся на эти запахи и заурчал, но сам я… сам я был в шоке.
Парень был одет, вернее, раздет так же, как и прочие гаремные слуги – белый передничек с рюшечками, прикрывающий причинное место, белые носочки с лёгкими сандалиями. И фигура у него была вполне себе неплохая… Но… всю спину, ягодицы и часть бёдер уродовали рубцы – старые, зажившие, почти белёсые. Одну половину лица парень прикрывал волосами, но я успел увидеть выжженный глаз и рубец, спускающийся на щёку. Одного этого хватило бы, чтобы меня затрясло, но этим список увечий парня не закончился. На правой руке у него не хватало мизинца, на левой были вырваны ногти, а на груди явственно сплетались в какой-то странный рисунок синеватые пятна, словно ожоги от кислоты. За что так можно обойтись с живым человеком? Что такого ужасного совершил этот парень, чтобы заслужить такое наказание? Я с ужасом воззрился на жертву каких-то неведомых мне местных обычаев, а тот молча расстелил на столик белоснежную салфетку и ловко его сервировал, жестом пригласил меня к столу и поклонился. А, заметив ужас на моём лице, только грустно улыбнулся и кивнул головой: мол, вот какой страшный.
Я медленно сполз с кровати и тихо спросил:
- Кто ты?
Парень поклонился ещё раз, показал сначала на себя, потом на меня и снова поклонился. До меня стало доходить…
- Ты мой слуга?
Кивок, поклон.
- И ты не можешь говорить?
Кивок, поклон.
- Но почему?
Парень молча показал на свой ошейник, и я увидел, что он отличается от моего. Точнее, ошейников было два. Второй охватывал шею парня очень плотно, казалось, просто врос в неё.
- Эта штука мешает тебе говорить?
Кивок, поклон.
Эти поклоны начали меня раздражать, и я сердито сказал:
- Не надо мне кланяться. Я тут пленник.
Кивок, затем парень сделал жест, показывая на свои шрамы, и поклонился.
- Ты должен вести себя так, чтобы тебя не наказали?
Кивок, поклон. Блядь, я тут точно чокнусь!
- Что же с тобой произошло? – задумчиво протянул я, но парень только вздохнул, помотал головой и ещё раз показал на свой ошейник. Мол, рассказал бы, да не могу.
- Могу просветить, – неожиданно произнёс насмешливый голос. – А ты ешь, Тэмми, ешь. Силы тебе ещё понадобятся.
Я некоторым удивлением посмотрел на стоящего в дверях Раафана. Вот этому козлу что тут надо? А тот улыбался радостно, как пьяный одиннадцатиклассник в выпускной вечер, и явно горел желанием наговорить мне гадостей. Ладно, посмотрим, кто из нас в этом больший спец.
- А тебе-то что здесь надо? – ехидно спросил я. – Или больше пойти некуда, бесплатно не даёт никто?