– Про задницу мы не договаривались! – ехидно заметил я.
- А что, по-твоему, зачатие происходит по воздуху? – парировал Раафан. – Это подразумевалось само собой. Не перебивай. Нужно выиграть время. Мне нужно несколько дней, чтобы подготовить твой побег.
- И все эти несколько дней меня будут иметь во все щели и поить какой-то отравой?
- Потерпишь, если хочешь вообще выбраться отсюда! Нинивиль в любом случае не оставит тебя в живых, каким образом бы ни увенчался эксперимент! Ничего личного, просто неужели ты так наивен, что считаешь, что будущий Наследник сможет отпустить того, кто узнал так много?
Я лишь хмыкнул. Слова Раафана совпадали с моими собственными выводами, но… Ему-то какой профит рисковать головой, устраивая мне побег?
Именно об этом я и спросил нежданного союзничка прямо в лоб. И мне не понравилась его реакция. Глаза забегали, и, хотя лицо его осталось невозмутимым, а голос прежним, я понял, что Раафан не говорит мне правды, и что до свободы я могу не дожить в любом случае.
- Понимаешь, – произнес Раафан, – твой совет, данный Нинивилю, весьма хорош. К тому же, между нами говоря, Лилиналь, отец Нинивиля, совсем спятил. Его зелье непригодно ни к чему, а результаты опытов просто подделываются. Никто из мужчин ещё не забеременел, так что нечего бояться. Поэтому многие из лхашшей считают, что пришла пора перехода власти к другой династии. Остаётся только уговорить Нинивиля, но он упёртый. Пусть немного позабавится с тобой, убедится, что зелье не действует, тогда и устроим тебе побег.
- Вообще-то я не игрушка, – холодно произнёс я, – но вы все, знатные и благородные, обладаете непохвальным свойством забывать о чувствах других людей. Так давай же поспорим, Раафан, что выберусь отсюда живым и невредимым и без твоей помощи, да ещё и прихвачу то, что мне дорого.
Раафан покрутил пальцем у виска и заметил:
- Похоже, склонность к самоубийству у тебя в крови. Не буду я с тобой спорить.
- Боишься? – вложив в свой голос всю врождённую и благоприобретённую вредность, заявил я. – Ну да, вы ж, благородные, все такие – сильны только слабых мучить. А как поспорить и отвечать за свои слова – так сразу в кусты.
- Ах ты ж… – замахнулся на меня Раафан, но вовремя удержался и протянул руку:
- Хорошо. Поспорим. Но если ты проиграешь… Я попрошу Нинивиля подарить тебя мне, и, уж поверь, твои знания о постельной гимнастике значительно пополнятся. Как и о наказаниях.
Я проигнорировал эту подколку, и пари было заключено. Теперь оставалось надеяться, что всё сработает, как надо. Только вот не сообразил я поспорить, что Нинивиль вообще не сможет меня трахнуть. Блин, вот же ж… Неужели всё-таки придётся терпеть?
Между тем Раафан ехидно усмехнулся и сказал:
- Раз уж ты отказываешься слышать умные речи, и не внимаешь никаким увещеваниям, мне больше здесь нечего делать. Жди, скоро придёт Нинивиль с зельем. И пусть твоя задница побережётся – Нинивиль бывает жесток, когда увлекается… процессом.
- И тебе здоровья и счастья, – не удержался я.
Раафан только зло фыркнул и покинул комнату. Я же с удовольствием приступил к совсем недурственному обеду, но, слопав пару мисочек какой-то вкуснятины, вспомнил про Ильга.
- Иди сюда, – позвал я парня. Тот покорно вылез из своего угла и подошёл ко мне, глядя с явным сочувствием.
- Угощайся! – быстро сказал я, подвинув парню половину мисочек. – Мне всё равно столько не съесть, а эти уроды точно не обеднеют, если ты уснёшь сытым.
Тот сначала отказывался, но я ж умею уговаривать. Так что мы уничтожили всё принесённое совместно, и я решил порадовать обитателей гарема очередным концертом. Ильг бодро потащил грязную посуду обратно на кухню, а я откашлялся, поправил цепи и поинтересовался у самого себя:
- Так на чём нас прервали в прошлый раз? Начнём сначала!
И живенько так затянул:
- Как-то вечером патриции
Собрались у Капитолия,
Новостями поделиться и
Выпить малость алкоголия…
Не вести ж бесед тверёзыми?
Марк-патриций не мытарился…
Пил нектар большими дозами
И ужасно нанектарился!
Так, кажется, в коридоре послышалось какое-то шебуршение. Продолжаем.
И под древней под колонною
Он исторг из уст проклятие:
- Я, говорит, с почтенною Матроною,
Разойдуся скоро, братия!
Она спуталась с поэтами,
Помешалась на театрах,