Не успел я всласть полюбоваться на оживившийся интерьерчик, как в покои заявились новые визитёры. Я уже говорил, что это просто проходной двор какой-то? Похоже, здесь шляются все, кому не лень.
На сей раз это были слуги в таких же забавных передничках, как у Ильга, и трое дюжих Стражников. Слуги принесли с собой несколько сундучков, догадки о содержимом которых навели меня на грустные размышления и некий предмет, в котором я опознал клизму и злобно сплюнул. Начинается в колхозе утро…
Стражники же, увидев мою отнюдь не радостную физиономию, наставили на меня какие-то странного вида пики. Причём, хоть выглядели эти пики весьма легкомысленно, я и не думал сомневаться, что при случае перепадёт мне не слабо.
Двое приблизили концы пик вплотную к моей шее, третий же в это время отстегнул цепь от ошейника и жестом показал мне на дверь в купальню. Я молча подчинился и отправился, куда показывали.
Затем время словно остановилось. Мне действительно поставили клизму, и я не отказал себе в удовольствии всласть поматериться во время этого малоприятного процесса, затем отвели в купальню, вымыли везде, где только может дотянуться рука человека, растёрли, намазали маслом, которое быстро впиталось в кожу, сделав её идеально гладкой, тщательно расчесали и высушили вымытые до скрипа волосы, заплели их в сложную косу, подкрасили веки, лицо и губы… Я терпел всё это достаточно тихо, но когда в поле моего зрения появились флакончик с маслянистой жидкостью и весьма натурально выполненный огромный дилдо… Блин, там такое было… Каждая венка была подчёркнута, а уж головка была таких размеров, что её с трудом могла бы засунуть в рот и героиня порнушной классики под ласковым названием «Глубокая глотка». Вот только не надо спрашивать, откуда я знаю об этом шедевре, всё равно не скажу. Так вот, этот сакральный предмет вызвал у меня бурю возмущения. Такое в живого человека пихать? Нет, нет, и ещё раз нет!
Однако и слугам, и Страже было глубоко плевать на мои душевные терзания. Мне вновь приставили пики к шее, повалили на спину, а третий Стражник ловко развёл ноги и держал так довольно долго, пока слуги, надо признаться, довольно осторожно, запихивали эту бяку мне в задницу. Больно было невыносимо, но я закусил щёку изнутри и терпел. Почему-то показывать свои слёзы и страх мне не хотелось. Зато большой Петровский загиб вспомнился сам собой, и я его изложил всем желающим меня слушать легко и без запинок. Не помогло. Слуги чётко выполнили отданный приказ, затем меня на руках перенесли в спальню и привязали к кровати за руки и за ноги в позе морской звезды, подыхающей под жарким пляжным солнышком. Вот оковы, правда, с меня сняли. Совсем. Но мне было так невыносимо, что я этой малости порадоваться не мог. Каждое движение отдавалось болью – всё-таки у меня там очень давно никто не бывал, а штука была слишком огромной. Убедившись, что всё сделано, а привязан я крепко и надёжно, слуги и Стражники ушли. Я повертел головой, убедился, что если сильно вытяну шею, то в горшок с растением всё-таки попаду, и немного успокоился. Чему быть, того не миновать. Жаль только, что на постоялом дворе дядюшки Фигвама я оставил задницу Нинивиля в пошлой девственности. Сейчас было бы хоть понятно, за что страдаю.
Ильг, который не участвовал во всех этих процедурах, подошёл ко мне и начал гладить по голове. Во взгляде его было искреннее сочувствие.
- Ничего… – прошептал я. – Я всё выдержу. Думаю, что тебе было хуже, но ты же не сломался.
Ильг в ответ только грустно кивнул и снова начал гладить меня по голове, но вдруг кошкой отпрянул в угол. Дверь открылась в очередной раз. Вошёл Нинивиль с небольшим, меньше стакана по объёму, кувшинчиком в руках.
Мой внешний вид вызвал у него массу положительных эмоций и здорово поднял… настроение. Глазёнки у моего будущего насильника заблестели, он поставил кувшинчик на столик и быстренько меня полапал во всех доступных местах. Бр-р… Такое чувство, что до меня липкая противная лягушка дотрагивается.
- Руки мыл? – мрачно спросил я. – А то потные, аж противно.
- Нарываешься! – укоризненно заметил Нинивиль. – Вот надо же – такое тело… и такой язык гнусный. Вырвать его тебе, что ли? Выносить ребёнка это тебе не помешает…
- Выносить ребёнка мне помешает, прежде всего, то, что я парень, придурок! – не выдержал я.