Однако, Нинивиль, похоже, был абсолютно другого мнения. Мой беспомощный вид и невозможность дать хоть какой-то отпор завели до полной невменяемости. Я закрыл глаза и приготовился терпеть молча. Вот уж ни плакать, ни показывать свой страх и боль я не собирался. Не дождётся.
Однако почему-то Нинивиль не спешил воспользоваться моей беспомощной тушкой. Я различил странное шуршание, шелест и изумлённый вскрик моего мучителя. А когда открыл глаза… Вот тут-то я и понял, что такое полнейший ступор. Цветочек, в горшок которого я выплюнул поганое зелье, видоизменился в считанные минуты и теперь напоминал большой пучок огромных зелёных щупалец, между которыми покачивались небольшие резные листья, чем-то напоминавшие листья монстеры, и более тонкие отростки, заканчивавшиеся мясистыми округлыми бутонами. Ни фига себе! И что этот придурочный папочка Нинивиля туда намешал? А если бы я это выпил?
По моей спине потёк ледяной пот… И не только от осознания опасности, которую мне удалось избежать, но и потому, что я понял причину вскрика Нинивиля. Щупальца попросту обвились вокруг его рук и ног, лишая возможности двигаться. Парень был в полнейшем шоке, и я его понимал. Ничего себе, зашёл потрахаться…
А потом мне пришла в голову мысль, от которой я похолодел ещё больше – а что, если эти зелёные щупальца и на меня набросятся? Нинивиль хотя бы не связан, а меня они точно придушат, как котёнка.
Однако, как ни странно, никаких поползновений в мою сторону щупальца не делали, продолжая развлекаться с Нинивилем. И помочь парню было некому. Ильга он отослал, а Страже наверняка было приказано не вмешиваться в процесс. Да и я не мог произнести ни звука из-за кляпа и оставался безмолвным зрителем, от души надеясь, что взбесившиеся цветочки поиграют и отпустят моего мучителя. Как бы то ни было, становиться свидетелем чьей-либо смерти я не хотел категорически.
А между тем зелёные щупальца обвили Нинивиля так, что он не мог ни шевельнуться, ни вскрикнуть. И тут начали подниматься те побеги, которые заканчивались бутонами. Ой-ой, даже думать боюсь, что там может распуститься.
Между тем растения не просто оплели Нинивиля, они постоянно шевелились и тёрлись об его тело, выделяя какой-то пряно пахнущий зеленоватый сок. Глаза парня стали мутнеть, он, похоже, перестал ощущать связь с реальностью и громко… застонал? Причём стон этот был явно не от боли. Ему что, нравится?
Судя по всему, ещё как.
И в это самый момент бутоны начали распускаться. Узрев «цветочки», я чуть кляп не проглотил, спасибо ремешкам на затылке. Потому как такой флоры я никогда не видел, и, надеюсь, не увижу больше… Бутоны разделились на лепестки нежно-розовой окраски, явив миру гигантские тёмно-красные пестики, формой более всего напоминающие тот самый дилдо, который всё ещё находился внутри меня. Пестики словно истекали прозрачной, какой-то вязкой субстанцией, поблескивая на свету.
В полном обалдении я продолжал наблюдать. Если честно, я боялся даже шевельнуться, боясь привлечь к себе внимание взбесившегося растения. А цветочки между тем продолжили своё чёрное дело. Один из них протолкнулся между щупальцами и медленно стал влезать в полуоткрытый рот Нинивиля. Второй, соответственно, опустился куда ниже и исчез в переплетении зелёных побегов примерно там, где находилась задница моего несостоявшегося насильника. А потом они начали медленно двигаться, всё убыстряя темп. Я ещё смог разглядеть, как тонкие бледные усики, отходившие от пестика цветка, оплели член парня, а один, самый тонкий, проник в уретру. Потом всё это превратилось в одну сплошную шевелящуюся зелёную массу. Нинивиль, бедняга, даже стонать толком не мог, поскольку бутон прочно завладел его ртом и покидать его не собирался. А потом парень вздрогнул и затрясся, бутон сыто вывалился из его рта, весь перепачканный желтоватым соком, но его место тут же занял другой. Что там делалось внизу, я уже не видел, но судя по тому, что бутоны периодически менялись, заднице Нинивиля приходилось нелегко. Хотя, судя по блаженному выражению его лица, парень просто балдел от того, что проделывал с ним этот зелёный извращенец. Мне же всё происходящее показалось на редкость гадким, никакого возбуждения от зрелища я не испытывал и только тихо радовался, что всё это происходит не со мной.