– Но не сегодня.
Эван решил, что в ответ на сие откровение уместно будет налить герцогу еще одну солидную порцию, что он и сделал.
– Ваше поместье находится в Абердиншире? Эван кивнул.
– Там есть отличная лошадка, – подумав, сказал герцог. – Я не видел его год или около того, но…
– Колдун, – перебил его Эван. – Он растянул щетку в июле прошлого года.
– Точно! Колдун. Он принадлежит вашему другу, так?
– Колдун принадлежит мне, – сказал Ардмор. Теперь взгляд герцога определенно потеплел.
– Хороший жеребец. От Фазана, не так ли?
– Отец – Фазан, а мать – Кудесница.
– Полагаю, вы не думаете разводить потомство по его линии, так?
– У меня уже есть годовичок, подающий некоторые надежды.
Сонливую и добродушную манеру герцога как рукой сняло. Он выпрямил спину и как бы приободрился.
– У меня в конюшне стоят три потомка Патчема – две кобылы и один жеребец. Я – опекун трех девиц, и к каждой из них прилагается лошадь в качестве приданого. Их отец был тем еще остолопом и, похоже, вел дела как придется. Я подумываю о том, чтобы сделать кобыл племенными, раз уж ни одна из них не обнаружила скаковых способностей.
Лошадь в качестве приданого? Он лишь однажды слышал о чем-то подобном, а именно от златовласой красавицы на балу. От той, что велела ему поискать счастья где-нибудь в другом месте, поскольку ее единственным приданым была лошадь. Очевидно, она не посчитала важным упомянуть, что эта самая лошадь принадлежала к линии Патчема.
– Я был бы не прочь увидеть лошадь, соединившую в себе линии Колдуна и Патчема, – сказал Эван.
Несколько минут они сидели в уютном молчании – герцог откинулся на спинку дивана, снова приняв лениво-расслабленную позу.
– Вы неправильно подошли к поискам жены, – некоторое время спустя изрек Холбрук.
– На прошлой неделе я посетил с десяток раутов, – заметил Эван. – Четыре бала, несколько дневных приемов и один музыкальный вечер. А вчера вечером предложил одной юной леди выйти за меня замуж, но она отказалась. – Он не счел нужным упомянуть, что та леди, по всей видимости, была одной из подопечных Холбрука.
– Так дела не делаются. Такие вещи мужчины решают между собой. Ключ к успеху в том, чтобы решить, на какой женщине вы хотите жениться, прежде чем идти на бал.
Теперь в голосе герцога появилась едва заметная хрипотца – эдакая изысканная картавость, вызванная действием виски. Но в общем и целом, подумал Эван, Холбрук умел пить не пьянея, лучше всех, кого он знал, если не считать старого Локлана Макгрегора, а Макгрегор всю свою жизнь упражнялся в этом.
– Я возьму вас с собой в свой клуб, – продолжил герцог. – Мы все уладим в два счета. – Он поднялся, и Эван с изумлением увидел, что он даже не утратил твердости в ногах. – Это не означает, что вы не можете жениться на Имоджин, – внезапно взревел он, – даже если у нее есть кобыла в качестве приданого. Дельце с коневодством мы обстряпаем отдельно от прочих.
– Подобное мне бы и в голову не пришло, – сказал Эван, оглядываясь в поисках коробки с визитными карточками, которую ему купил Гловер. Не найдя ее, он просто проследовал за герцогом в дверь. Единственным признаком того, что Холбрук проглотил добрую половину бутылки, была известная словоохотливость.
– Видите ли, – сказал герцог, уже сидя в карете, которая катила по направлению к клубу, – бедняжка потеряла мужа всего полгода назад. Парень погиб на ипподроме, когда скакал во весь опор на одной из своих лошадей: годовике, которого вообще не следовало объезжать.
– Да, – молвил Эван. От кого-то он уже слышал эту историю, но, как это часто бывало, имя наездника вылетело у него из головы.
– Имоджин много лет любила его. – Холбрук откинулся на подушки, не испытывая абсолютно никаких затруднений с удержанием равновесия, когда карета огибала углы и, громыхая, ехала по булыжным мостовым. – Она положила на него глаз, когда он был еще сосунком, и дело кончилось тем, что они сбежали вместе. А через пару недель после этого он скончался.
– Пару недель! – воскликнул Эван, потрясенный известием о таком несчастье, после чего прибавил: – Это, конечно же, может быть только Дрейвен Мейтленд.
– Он самый.
Эвану доводилось пару раз встречать молодого Мейтленда, поскольку последний имел обыкновение участвовать в шотландской неделе скачек, после чего возвращался в Англию к началу английского скакового сезона. Мейтленд был легкомысленным и недалеким человеком, к которому Эван питал скорее неприязнь.
Герцог извлек из кармана маленькую фляжку и, отхлебнув из нее, покачал головой.
– После вашего виски это все равно что пить мочу. Во всяком случае, Имоджин сама не своя из-за потрясения, вызванного всем случившимся, как вы можете себе представить.
Карета остановилась напротив величественного здания, в котором располагался привилегированный клуб «Уайте». Эван понятия не имел, в какой части города они находятся.
– Разве вход в клуб открыт не только для их членов? – осведомился он.
Герцог махнул рукой, словно отметая его сомнения.
– Никто не станет задавать вопросов, если я приведу с собой гостя, чтобы выпить с ним стаканчик-другой. Я могу выдвинуть вашу кандидатуру в члены клуба, но это огромный расход, – бросил он через плечо. – Думается мне, это не стоит таких денег.
Эван был с ним согласен. Все мужчины под хмельком, несомненно, являли собой утомительных собеседников, похожих друг на друга как две капли воды, и если бы он нуждался в их обществе, то для этой цели сгодились бы и мужчины из местной таверны.
Казалось, герцог точно знал, куда идет. Их встретил напыщенного вида человек, который отвесил им низкий поклон и нараспев поприветствовал герцога. После чего Холбрук неторопливо прошествовал мимо нескольких комнат, которые, похоже, были заполнены игроками, и наконец очутился в библиотеке.
То была великолепная комната. Те немногие участки стены, что не были заставлены книгами, были обиты темно-малиновой тканью. В огромном камине пылал огонь, а удобные кресла были расставлены по всей комнате группами, предоставлявшими возможность уединения.
Герцог не колебался ни секунды.
– Идемте, – бросил он через плечо, направившись в угол комнаты.
Четыре кресла были составлены вместе и повернуты спинками костальной части комнаты. В одном из них сидел отпрыск английского дворянства как раз того типа, который вызывал у Эвана неприязнь. Черные локоны его были уложены в одну из тех причесок, которая, как совсем недавно понял Эван, была именно прической, а не следствием внезапно разразившегося проливного дождя. И на нем был сюртук, так щедро изукрашенный вышивкой, что у Гловера ослабли бы колени. Эван мог только радоваться, что его слуги нет рядом, ибо пределом мечтаний Гловера было оказаться облаченным в сюртук гранатового цвета, словно какой-нибудь торговец галантереей.
Эван с первого взгляда понял, что джентльмен, сидевший рядом с человеком-галантерейщиком, был человеком власть имущим. У него было лицо, которое говорило о способности повелевать, коли он того пожелает. Само спокойствие его излучало силу и величие. Возможно, он был одним из герцогов королевской крови, хотя Эван слышал, что герцоги немного полноваты.
– Я привел с собой шотландского графа, – без церемоний молвил Холбрук. – Похоже, он славный малый, и держит у себя дома виски, от которого играет кровь. Вдобавок он владелец Колдуна, который, если вы помните, два года назад выиграл «Дерби». Ардмор, этот молодой щеголь – Гаррет Л ангем, граф Мейн. А это – мистер Лусиус Фелтон. Что до меня, то друзья зовут меня Рейфом.
Не дожидаясь, пока ему ответят, он сделал знак лакею.
– Спроси Пенни, нет ли у них в доме выдержанного виски «Глен Гариош».
– У них его нет, – сказал Эван, отвесив поклон джентльменам, которые поднялись и теперь рассыпались в любезностях. – Выдержанное односолодовое виски пока еще не производится на продажу.