У него не хватило духу упомянуть Рафика. Не сейчас, когда она с такой очевидностью пытается заморочить ему голову.
Она застыла с ошеломленным, непонимающим видом. А затем замотала головой:
– Нет, я…
– Что? – Он подогнал ее, потому что она не продолжала.
Она глубоко вздохнула.
– Со мной был несчастный случай, это так. Но я выздоровела. – Она прижала ладонь к губам. Адан заметил, что ее пальцы дрожат. – Да, некоторые вещи для меня до сих пор как в тумане, но… – Она покачала головой. – Нет, кто-нибудь сказал бы мне!
Им овладело ледяное спокойствие.
– Кто-нибудь? Кто мог бы тебе сказать, Изабелла? Кто знает, что ты здесь?
Она снова подняла глаза и взглянула на него:
– Мои родители, разумеется. Отец отправил меня к матери, чтобы я могла окончательно выздороветь. Доктор сказал, что мне нужно уехать из Джафара, что его климат слишком жаркий для меня, слишком угнетающий.
Адан был в бешенстве. Он не мог в это поверить: неужели ее родители знали, что она жива?!
И все же с момента исчезновения Изабеллы он виделся с Хасаном Маро считаные разы. Хасан Маро проводил гораздо больше времени за границей, чем в Джафаре. Адан приписывал это делам бизнеса и горю из-за потери единственной дочери. Но что, если причина была не только в этом? Что, если Маро что-то скрывал? Могло ли быть, чтобы Хасан помог своей дочери бежать, хотя до этого он сделал все, чтобы организовать их брак?
Адан покачал головой. Нет. Она лгала, играла с ним, потому что была загнана в угол. Она выжила в пустыне, и не могла сделать этого без чужой помощи.
– Я никогда не слышал о такой избирательной амнезии, Изабелла, – процедил он. – Как это может быть, что ты помнишь своих родителей, Джафар и не помнишь меня?
– Я не говорила, что страдаю амнезией! – вскричала она. – Это твои слова!
– А как ты назовешь то, что описываешь? Ты помнишь, кто ты и откуда, но не помнишь своего мужа, которого оставила?
– Мы не женаты! – настаивала она, но нижняя губа при этом дрожала. Это был первый знак того, что ее защита разбита.
Это усилило решительность Адана. Ей не отвертеться. Он не уйдет, пока не получит ответы на все свои вопросы и пока она не заплатит за все.
Белла обхватила себя руками и сжалась, словно от холода. От этого движения ее груди сошлись, образовав два пышных холма. Адан ощутил, как по его позвоночнику сверху вниз прошло легкое покалывание. Нет. Адан отмахнулся от зова страсти. Он не настолько беспечен, чтобы позволить полуодетой женщине разгорячить его, зная, как она коварна. Зная, что должен ее презирать.
– Ладно, давай посмотрим с другой стороны, – сказала она, покусывая губу. – Если предположить, что ты говоришь правду, и мы действительно женаты, то где ты был, почему не приехал ко мне раньше?
– Я был в Джафаре, – ответил он. – И как тебе известно, я считал тебя погибшей.
Даже под слоем сценического грима было видно, как она побледнела.
– Погибшей?
Он устал от ее запирательства. Он миновал несколько часовых поясов, добираясь до Гавайев, провел бессонную ночь, пытаясь понять, правда ли, что женщина на фотографии, с томным взглядом стоящая у микрофона, – его жена. Он повторял самому себе, что это невозможно. Но потом он вошел в этот бар, увидел ее на сцене, такую знакомую и такую чужую одновременно, и понял правду.
Он устал быть вежливым.
– Ты ушла в пустыню, Изабелла. Никто не знает, что было с тобой после, но ты не вернулась. Мы искали тебя несколько месяцев.
Она замотала головой:
– Это безумие, полное безумие!
– Да? – Адан подхватил ее под руку и поднял из кресла. Белла поднялась удивительно легко. Он постарался не заметить ощущения, похожего на электрический разряд, которое охватило его, когда он дотронулся до ее кожи.
Она взглянула на Адана. Ее темные с поволокой глаза выдавали бурю чувств.
– Я не помню. Нет, его этим не проймешь.
– Собирай вещи. Мы уезжаем.
Замужем. Изабелла покачала головой. Нет, это невозможно. Но холодный страх все-таки зашевелился у нее где-то в животе. Да, в ее сознании были обрывки спутанных воспоминаний, но как этот мужчина может быть их частью? Как она могла забыть собственного мужа? Нет, конечно, она не могла. И потом, зачем ее родителям скрывать это? Что ужасного могло произойти?
Был только один способ выяснить. Изабелла схватила свою сумочку и начала рыться в ней, ища свой телефон.
– Что ты делаешь? – спросил Адан.
Она наконец выудила из сумочки телефон и торжествующе подняла его. Волосы растрепались и лезли ей в глаза, липли к губной помаде, но ей было наплевать. Она знала, что выглядит как безумная. Но именно такой она себя и чувствовала. Неистовой, сумасшедшей.
Он сказал, что она умерла, что все в Джафаре знали об этом. Но ее отец знал, что она жива, как же это могло быть?
Когда после несчастного случая она расспрашивала отца, он сказал, что ей лучше не знать подробностей. Она была в ужасном состоянии и впала в кому. Ей давали антидепрессанты и обезболивающие, и от них ее память немного помутилась. Он настаивал, что в этом нет ничего страшного.
Да уж, действительно ничего.
Ее мать ничего не знала о том, как дочь жила в Джафаре, и это было для нее типично. Бет Тайлер покинула Джафар десять лет назад, и, хотя она выглядела довольной, что дочь приехала погостить, обе почувствовали какое-то облегчение, когда Изабелла уехала.
Но если она была замужем, разве мать не знала бы об этом? Разве она не приехала бы на ее свадьбу?
Изабелла вглядывалась в суровое красивое лицо человека, который стоял рядом с ней. Вряд ли он был бы для нее чужим, если бы она знала его. Нет, ее родители не могли солгать ей в таком важном деле! У них не было для этого причин!
– Я звоню отцу, – объяснила она, набирая номер. – Он скажет мне правду.
Адан обмер, словно от пощечины.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что твой отец действительно знает, что ты здесь?
– Я только что сказала именно это, – нахмурилась она.
Он выругался по-арабски, и Изабеллу поразила грубость и богохульство этого восклицания. Она жила в Штатах уже больше года и успела наслушаться всякой ругани. Но она не привыкла к ругательствам на арабском. В Джафаре ее оберегали от этого. Изабелла была леди. Ее воспитывали так, чтобы она смогла стать достойной женой могущественного шейха. И только несчастный случай все изменил.
Адан выхватил у нее телефон:
– Ты никуда не будешь звонить.
Изабелла попыталась забрать телефон, но он не давал ей дотянуться до него. Она сложила руки на груди и оглядела его. Пожалуй, это к лучшему.
– Значит, ты лжешь, что мы с тобой женаты. Потому что мой отец может разоблачить обман, так?
– Думай как хочешь, если тебе это нравится. – Он засунул телефон к себе в нагрудный карман.
Она отвела глаза от красивого мускулистого тела, приоткрытого вырезом его рубашки. Если бы она увидела его на пляже, то подумала бы, что он великолепен.
Но здесь, сейчас, он был холодным и жестким, и у Изабеллы не было ни малейшего повода думать о его привлекательности. К тому же он еще и лгал ей.
– Если ты не боишься разоблачения, так почему же ты не хочешь, чтобы я позвонила? – с вызовом спросила Изабелла.
– Потому что я собираюсь сам с ним разобраться, когда мы вернемся в Джафар.
Изабелла похолодела при звуке этого слова. Джафар. Пустыня. Угрюмый, суровый край, родина ее отца. Это была и ее родина, но в ней было что-то первобытное, с чем она никогда не могла примириться. Мысль о возвращении туда разожгла в ней панику, от которой ком подступил к горлу.
– Я никуда с тобой не поеду.
Адан окинул ее взглядом:
– И что может помешать мне увезти тебя с собой, Изабелла?
– Я закричу, – сказала она, чувствуя, как сердце тревожно забилось.
– Что ты говоришь? – Он был таким холодным и самоуверенным, что страх, охвативший ее, невозможно было прогнать. Он запросто перебросит ее через плечо и утащит с собой. У него явно достаточно и силы, и дерзости, чтобы сделать это.