— Он будет смотреть на тебя, как на кладезь неограниченных возможностей, — сказал он откровенно, поскольку лгать не собирался. — Способ пробраться в высшие круги власти архангелов.
Если бы Рафаэль поступил так, как желал, то Джеффри давно бы гнил в безымянной могиле, но Елена любила своего отца, невзирая на всю его жестокость. Она обхватила себя руками, слова слетали с её губ отрывисто, словно рваные клочки боли:
— Я знала ответ ещё до того, как спросила… но часть меня продолжает надеяться, что, возможно, на этот раз он меня полюбит.
— Так же как и я не перестаю питать надежды, что когда моя мать проснётся, то будет той самой женщиной, которая пела мне колыбельные, заставляющие мир застывать. — Тесно прижав Елену к себе, Рафаэль поцеловал её в висок. — Мы оба дураки.
В этот миг раздались раскаты грома, а яркая молния разрезала ночную тьму города за окном. От её света волосы Елены заблестели серебром, а глаза стали цвета ртути. «Эти глаза будут меняться на протяжении столетий, и, вполне вероятно, однажды станут такими же, как и сейчас, озарённые грозовой вспышкой», — подумал Рафаэль и опустил голову, чтобы завладеть губами Елены.
— Пойдём, Охотница Гильдии. Уже поздно.
— Рафаэль, — томно прошептала она, — мне так холодно.
Он снова её поцеловал, опустив руку и накрыв ладонью грудь. А затем увлёк Елену в пучину бури, где страсть бушевала намного сильнее, чем яростный ветер за окном. В ту ночь кошмар снова вернулся. И хотя Елена ожидала ужасных сновидений, они затянули её в кровавые руины того, что раньше было отчим домом с такой скоростью, что сопротивляться оказалось невозможно.
— Нет, нет, нет. — Елена закрыла глаза в наивной попытке сопротивления. Но жуткий сон заставил поднять взгляд, и то, что она увидела, повергло её в шок. В висках бешено пульсировало, панические удары сердца сменяли друг друга. На полу, мокром и тёмно-красном, не было тел. Только кровь. Повсюду, куда ни глянь, растекалось море крови. Больше, чем Елене доводилось видеть. И тогда она поняла, что находится не в кухне, где были убиты Бэль и Ари, а в кухне нового Большого Дома. Дома, купленного отцом после того, как её сестёр… После произошедшего. Натёртые до блеска кастрюли висели над длинной каменной столешницей, в углу тихонько гудел огромный холодильник. Плита, словно сияющее отдельное здание, всегда пугала её и заставляла держаться на расстоянии. Сегодня, правда, металл был покрыт ржаво-рыжими пятнами, один взгляд на которые вызывал тошноту.
Елена пошатнулась и посмотрела в другую сторону. На ножи. Они валялись повсюду. На полу, на столешницах, торчали из стен. И по ним стекали густые, вязкие багровые сгустки… кое-где с ошмётками плоти. «Нет, нет, нет», — обхватив руками своё хрупкое, тощее детское тельце, она бегло осмотрела эту кошмарную комнату в поисках безопасного пристанища. И кровь, и ножи исчезли. Кухня вновь стала девственно чистой. И холодной. Жутко холодной. В Большом Доме всегда было холодно, и не важно, как сильно она включала отопление. Во сне что-то изменилось. Елена подумала, что ошиблась. Всё-таки, это заледенелое место не было нетронутым. На ослепительно-белом кафельном полу валялась одинокая туфля на высоком каблуке. И тогда на стене Елена увидела раскачивающуюся тень.
«Нет!»
— Елена. — Рафаэль схватил её ей за плечи, чистый свежий аромат моря вторгся в её разум. — Охотница.
Резкий оклик прорвался сквозь остатки сна, возвращая Елену в настоящее.
— Я в порядке, в порядке, — ответила она сбивчиво и несвязно. — Со мной все в порядке.
Рафаэль заключил её в объятия, когда она попыталась соскочить с кровати. Елена и сама не знала, что хотела сделать, но после того, как прошлое так жестоко напоминало о себе, заснуть было невозможно.
— Мне нужно…
Рафаэль передвинулся так, чтобы теперь Елена оказалась отчасти под ним, и раскрыл крылья, создав тёмное, чувственное личное пространство только для них двоих.
— Ш-ш-ш, хебибти. — Его тело создавало крепкий щит между ней и мягко покачивающейся тенью, которая гналась за ней сквозь время. Тогда он опустил голову и прошептал тихие, страстные слова на языке, которые были частью наследия её матери. Елена обвила Рафаэля руками за шею и потянула к себе, желая раствориться в нём. Но он только крепко обнял её и приподнялся, опёршись рукой с одной стороны, чтобы видеть её лицо. — Расскажешь мне?
После того, как их семья распалась, Елена всегда обнимала Бэт, чтобы сестрёнка не чувствовала холода. Но никто не обнимал Елену в ответ, никто не пытался растопить лёд, что сковывал её часами после жутких кошмаров, так что ей потребовалось время, чтобы найти подходящие слова. Но Рафаэль был бессмертным, и терпению он научился давным-давно.