Они устали, и я слежу, чтобы они напились и съели немного зерна, чтобы продержаться до утра. Ночь будет холодной. Я укутываю их как могу — теми немногими одеялами, что удалось упаковать на Миру. Надеюсь, у остальных дела идут не хуже, чем у нас.
— Как поживают наши верные кони, док? — раздаётся голос Хадсона у меня за спиной. В его интонации столько теплоты, что я невольно улыбаюсь.
Я оборачиваюсь.
— Нормально. Устали. Как и их всадники.
— Мы только начали. Пошли, Нед уже развёл огонь, поставил котелок.
— Отлично, я вся продрогла. — Я потираю руки, с каждым словом изо рта вырываются облачка пара. Господи, как же холодно. — А можно спросить, почему вы устраиваете перегон в таких условиях? Почему не дождаться весны?
— Мы подстраиваемся под сезоны и отёл. Весной у коров отёл. Гонять телящихся коров — себе дороже, особенно в этих местах.
— А чем это плохо?
— Пробовала когда-нибудь встать между коровой и её телёнком? Ковбои из таких стычек выходят не в лучшем виде. К тому же, нам бы не хотелось, чтобы волки съели четверть телят, пока мы не догоним стадо с гор.
— Не думала об этом. Логично.
— И потом, в холод легче лошадям. Мы же много ездим... И... — он наклоняется ближе с лукавым прищуром, — есть повод прижаться.
— С кем ты прижимался в прошлом году? — Я изображаю шок на лице, и он смеётся.
— Точно не с Морли. Это первый год, когда мне не придётся мёрзнуть. — Его улыбка озаряет лицо, глаза искрятся.
— Так вот почему Мик такой угрюмый? Нед захотел быть «большой ложкой»? — Я не могу сдержать улыбку. И тут же жалею о сказанном, опасаясь, что Мик услышал.
Хадсон смеётся в голос, смех гулко разносится между деревьями.
— Лучше оставь эту теорию при себе, если не хочешь, чтобы в твоей палатке оказалось какое-нибудь дикое животное, Адди.
— Чёрт! Надеюсь, он не услышал...
Мы идём к костру. Рядом уже стоят три палатки. По морозному воздуху разносится аромат свежего кофе и чего-то похожего на рагу.
Нед подкатывает к костру пенёк, смахивает с него снег и хлопает по нему, приглашая сесть.
— Спасибо, Нед.
Он жёсткий и холодный, но костёр — тёплый и восхитительный.
— Нью-Йорк, да, мисси? — говорит он.
— Ага. А ты — Льюистаун, да?
Он хмыкает.
— Тут родился и вырос, милая.
Мик хмыкает, втыкая в огонь длинную палку. Искры вспархивают в воздух, тают, касаясь снежного навеса над нами.
— И что тебе это дало, — бурчит он.
— За себя говори, — отвечает Нед, поднимая палец.
— Ты не отсюда, Мик? — пытаюсь я растопить лёд.
— Типа того.
— Мик — человек немногословный, мисс Ховард, — вставляет Нед. — Он оттает, наверное, минут за десять до возвращения домой, где-то через недельку. — Он кидает в Мика ветку, тот отмахивается и хмурится.
— Всё нормально. Хадсон тоже когда-то был таким. И пожалуйста, зовите меня просто Адди.
— Этот? — Нед мотает головой. — В детстве рот не закрывался. Теперь — вылитый отец.
Хадсон бросает на него взгляд.
— Полегче, Нед. Звучит так, будто это плохо. Гарри может услышать.
— Этот старый черт всё чувствует. Ты прав. Если кто и умеет читать людей как открытую книгу — это твой отец. Он знает, что человеку нужно, раньше, чем сам человек это понимает.
Я смотрю на Хадсона, и он встречает мой взгляд. Челюсть у него напряжена. Я прокручиваю слова в голове и вспоминаю день нашей первой встречи. Как Гарри смотрел на нас. Как настаивал, чтобы его сын помог мне вернуться в седло. Эта вынужденная поездка как ветеринар. Гарри что, читал не меня или Хадсона, а нас обоих? Или всё дело было в том, как Чарли отреагировал на меня, как ни на кого другого — кроме своего хозяина?
Хадсон всё ещё смотрит. Только сейчас до него это тоже дошло?
Гарри знал, что Хадсон не сможет отказать ему в просьбе сделать из меня «подготовленного к перегону ветеринара». Хитрый ход. Все части головоломки лежали на столе, и именно Гарри собрал их вместе.
Вот дерьмо.
Может, он и прочитал нас обоих правильно, но время... и обстоятельства — совсем не те. Я не остаюсь. Мой контракт заканчивается. И я не могу просто взять и выбросить свою карьеру, остаться без гроша. Я качаю головой, дыхание сбивается, становится чаще.
— Всё в порядке, милая? — спрашивает Нед, кладя ладонь мне на руку. Хадсон смотрит в огонь, горло у него подрагивает, словно он сдерживает целую бурю.
Я поднимаюсь и поворачиваюсь к Неду.
— Простите. Пойду в палатку.
Он лишь слегка склоняет голову, глаза при этом внимательно вглядываются в мои, будто читает то, до чего я только что дошла. Что-то похожее на сожаление и боль, подпитанные отчаянием, обвивает моё сердце и сжимает его в тиски.