Но я бы ни за что не променяла этот опыт. Иногда думаю: может, взять отпуск и приезжать на ранчо помогать каждый раз во время перегона? Но тут же в голову приходит другая мысль — если я буду приезжать раз в год, значит ли это, что нас с Хадсоном больше не будет? Да мы и сейчас... мы вообще кто друг другу?
Он... его жизнь — здесь.
Моя — нет.
По крайней мере, не та, которую я себе запланировала. Не для моей профессии. Работать с кошками и собаками день за днём — не то, чего я хотела. И уж точно не в той области, где я действительно сильна. Ещё пара телят отбиваются в сторону, и я, вместе с Рокетом, гоню их обратно.
— Что скажешь, Рокет? А ты бы что выбрал, а, парень? — Я наклоняюсь вперёд, но резкая боль простреливает бедро, и я тут же выпрямляюсь, шипя от дискомфорта.
Его голова опускается с каждым тяжёлым, изнуряющим шагом вниз по склону. В этот момент слово «рабочая лошадь» обретает совершенно новый смысл. Я ищу взглядом белую шляпу Хадсона впереди — она покачивается над головами стада. Потом останавливается и уходит вбок. Я с замиранием сердца наблюдаю, как Сержант начинает отрабатывать — маневрирует, отрезает, удерживает, загоняет обратно всякий раз, когда кто-то из скота пытается вырваться вперёд. Он быстрый. Точный. Чёрт, ему, наверное, смертельно скучно в мои «прогулочные» дни. Терпеливая душа, этот конь. Прямо как его хозяин.
Глотаю ком в горле, отвожу взгляд в стороны, в заросли, следя, чтобы никто из стада не затерялся. Если Хадсон кого-то потеряет, это точно будет не по моей вине.
Мик что-то кричит Неду, и, когда я оглядываюсь, один бычок вырывается на его стороне. Нед тут же срывается за ним, петляя между деревьями, пока не разворачивает его обратно в стадо. Его кобыла — быстрая, отзывчивая. Эти рабочие лошади здесь — как рыба в воде. Прямо как и их всадники.
И смотреть на это настоящее удовольствие. Я чувствую, как эта жизнь затягивает, обволакивает, не отпуская. И такие люди, как Гарри и Хадсон... они никогда и не хотели по-другому.
А может, у них и выбора не было.
Солнце достигло зенита, когда мы наконец выходим из леса, преодолев, казалось бы, самую трудную гору на свете. Остальная часть стада, всадники и лошади уже внизу, как на ладони. Нед поднимает руку и радостно выкрикивает.
— Вот это да!
А Мик бормочет что-то, и это звучит как:
— Ну наконец-то, блядь.
С одной рукой на ноющем бедре я покачиваюсь в седле Сержанта, пока он осторожно ведёт нас по последнему крутому участку. Когда мы выезжаем на ровную землю, я невольно вздыхаю. Нед останавливает свою лошадь, пока мы догоняем стадо, и ждёт меня.
— Как ты держишься, мисс Адди? Сержант о тебе заботится?
Я сглатываю, надеясь, что он не заметит, как от боли в спине и бёдрах у меня вспыхнули щеки.
— Ваша кобыла сегодня показала себя отлично. Вы — потрясающая команда, Нед.
Он чуть склоняет голову, улыбаясь. Похоже, прекрасно понял, что я ловко ушла от ответа.
— Мы с ней вместе уже много лет. Когда проводишь с кем-то столько времени, вы начинаете читать мысли друг друга.
Я отвечаю улыбкой. Мне знакома эта связь между всадником и лошадью, та особая близость, которую рождает время. Я знала её с Джулс. Хадсон спрыгивает с Рокета и передаёт поводья Маку. Потом разворачивается и идёт ко мне. Я пытаюсь пошевелиться — и понимаю, что бёдра полностью заклинило. Без боли не пошевелиться.
Чёрт.
— Готова к горячему обеду и в ванну из лагерной бочки, Адди? — спрашивает он, сияя.
Снимает шляпу и проводит рукой по волосам. Если бы не боль, одного этого было бы достаточно, чтобы я соскочила с лошади в ту же секунду. Но я не могу даже поднять ногу. Суставы будто окаменели. Когда я не двигаюсь, он вглядывается в моё лицо, и его выражение меняется на тревожное.
— Адди?
— Адди! — доносится голос Гарри. — Срочно к главной палатке, надо посмотреть лошадь Рида!
Мы оба вздрагиваем и оборачиваемся. Он быстро идёт к нам — весь в деле, как всегда.
— Я… — я стискиваю зубы и пытаюсь пошевелить правой ногой.
Острая боль пронзает бедро и бок.
— Чёрт… — слёзы жгут глаза.
— Жду через три минуты, — отрезает Гарри, и разворачивается к Луизе, стоящей с перекрещёнными руками.
Она следит за мужем, пока тот заходит в палатку. Видно, что он на пределе из-за перегона. Со мной он никогда так не говорил. С сыновьями — да, но не со мной. Но думать об этом времени нет. Хадсон поворачивается обратно и встаёт у плеча Сержанта.
— Ты не можешь слезть, да?
Я качаю головой. Слеза скользит по щеке.