Я обрабатываю живот Чери антисептиком, размечаю линию разреза. Адам настраивает наркоз и раскладывает инструменты. Я зову Хадсона&
— Хадсон, поможешь уложить Чери, когда подействует?
Он у головы Чери через секунду, тихо говорит ей что-то. Он нервничает, то и дело бросает взгляд на меня и на Адама.
— Всё будет хорошо. Она будет в порядке, — говорю я, когда он снова смотрит на меня.
Я надеваю стерильный халат поверх испачканной одежды, мою руки в антисептике, как в клинике перед операцией. Адам делает то же самое. Он ставит катетер и вводит наркоз. Через несколько минут Чери начинает покачиваться.
Хадсон помогает ей опуститься на бок — так же, как он помог Сердженту лечь, когда я не могла слезть. И в груди у меня что-то сжимается от этого воспоминания.
Как только Чери лежит, Адам подключает её к мешку для дыхания, а я снова обрабатываю её живот и делаю длинный разрез.
Через тридцать минут два крошечных жеребёнка лежат в соломе по другую сторону стойла, прижавшись друг к другу. А у нас — толпа. Мак, Рид, Гарри и Луиза склонились над перегородкой стойла, наблюдают, пока Адам проверяет малышей, а я зашиваю Чери.
— Впервые на ранчо Роузвуд такие роды, — говорит Луиза, сияя.
Я завязываю последний шов, снова обрабатываю место и встаю. Хадсон всё ещё у головы Чери, вручную подаёт ей кислород. Я подхожу и кладу руку на его. Он замирает, и я слежу за дыханием кобылы.
Через мгновение она начинает дышать сама. Я убираю аппарат и опускаю руку на плечо Хадсона. Он поднимает глаза, но взгляд его будто далеко.
— Спасибо, — шепчет он.
— Всегда, Хадди.
Он выходит из стойла и уходит из конюшни. А у меня сердце уходит в пятки.
Без сомнений, он зол. Я пропустила близнецов. Пропустила второго жеребёнка. Всё закончилось благополучно — вместо двенадцати теперь тринадцать.
Но я облажалась.
Луиза смотрит вслед уходящему Хадсону, потом медленно поворачивается и бросает взгляд то на Адама, то на меня.
Господи.
Адам, закончив с жеребятами, снимает перчатки и халат. Потом стягивает шапочку и маску, подходит к Гарри и пожимает ему руку — так, будто именно он вытянул тринадцать жеребят за сутки. Всегда такой самоуверенный. Наверное, это идёт в комплект с идеально уложенными волосами.
— Адам Херви. Приятно познакомиться, — улыбается он Луизе. Та качает головой.
— Вы один из ветеринаров Джастина? — спрашивает она и переводит взгляд на Хэрри. У того на лице натянутое выражение.
— Нет, я из нью-йоркской клиники. Просто в гостях. Я — парень Адди.
Лицо Луизы резко поворачивается ко мне. Шок написан на нём, как на рекламном щите.
А у меня дыхание становится камнем, застрявшим в горле.
Глава 27
Хадсон
Я прислонился к стене конюшни, в падающем снегу, позволяя ему ложиться мне на плечи, засыпать волосы. Я не чувствую ничего. Совсем.
— Да что за хрень? — сквозь зубы цедит Рид откуда-то изнутри, где он и вся моя семья стали свидетелями крушения последнего шанса, что был у нас с Адди.
Мак вылетает из конюшни и разворачивается ко мне. Мы стоим, среди мягких снежинок, и слушаем разговор внутри.
— Ты мне не парень, Адам, — голос Адди звучит глухо, натянуто.
— Ну ты понимаешь, о чём я. Когда ты не шляешься по глуши, переживая кризис двадцати пяти лет или что это у тебя там.
Рид выходит следом.
— Ты знал об этом парне?
— Я знал, что он её бывший. И что он ей пишет, названивает, не даёт покоя.
— Так, может, ей помощь нужна? — Мак отрывается от стены, уже готов ворваться внутрь, разбираться. Герой, как всегда. Мой младший брат.
А я… Я чувствую только одно. Пустоту.
После того как увидел, как она с Адамом работают вместе. Он — больше её тип. Их слаженность, лёгкость, как будто всё по шаблону. Профессионально. Отточено. Это приходит только со временем. И если Адди хочет карьеру в ветеринарии, если она действительно стремится к этому — ей нужен кто-то вроде него.
Не я.
Кто-то с теми же амбициями, тем же ритмом жизни. Кто уже живёт так, как она мечтает.
Не это. Не я.
Я не могу быть причиной, по которой она откажется от своей мечты. Я не стану.
— Чего ты стоишь здесь, если он там, с ней? — бросает Мак.
Я с трудом сглатываю ком в горле.
— Присмотрите за кобылами, ладно? Мне надо… просто уйти на время.
Я иду к пикапу, завожу двигатель. И едва трогаюсь с места, как вижу, как Адди вылетает из дверей конюшни, сжимая голову руками. На её лице боль. И я говорю себе — так будет лучше. Мы оба знали, что наш срок ограничен. По крайней мере, теперь мы сможем разойтись по своим дорогам.