Если искать хоть какую-то светлую сторону — Чарли, наверное, получил от своей первой и последней поездки максимум удовольствия. Возвращаюсь к делу: в пятый раз измеряю, выравниваю планку под нужным углом и опускаю пилу. После целого дня с молодым жеребцом и возни с коровами тело ноет. Но мозг не даёт покоя, и я снова поднимаю пилу, вытаскиваю рейку с веранды.
Поднимаюсь по лестнице, держу её на месте и прибиваю между стеной и потолком пневматическим молотком. Каждый удар отзывается в пустом доме гулом и эхом, пронизывающим грудь. Когда добираюсь до конца — руки дрожат.
Чарли свернулся калачиком у камина. За окном ветер усиливается. Похоже, будет ледяной дождь или мокрый снег. Я достаю виски из шкафа. Может, хоть немного притупит боль и согреет. Солнце садится быстро. Я наливаю пару сантиметров в стакан и залпом опрокидываю, обжигающий огонь проносится до самого желудка.
Чарли резко поднимает голову и смотрит на дверь. Потом снова кладёт её на лапы. Но его глаза не отрываются от двери. Как и последние три дня. У меня нет сил объяснить ему, что он ждёт того, чего не будет. Ту, которая не вернётся.
Я наливаю ещё глоток и подношу ко рту. Чарли вскакивает и мчится к двери, хвост метёт воздух. Что за...
Я ставлю стакан и иду к двери. Услышав шины на гравии, замираю на полпути.
Надеюсь, это пикап Рида. Надеюсь, что нет.
Хлопает дверца машины. Потом ещё одна.
Подхожу к двери и опускаюсь к Чарли, который сходит с ума, пытаясь выбраться.
— Кто там, парень?
Над головой грохочет гром. Начинается дождь, ветер воет, в доме становится темнее. Чарли уже тявкает на меня с нетерпением.
— Ну ладно.
Но моя рука замирает на ручке. Чарли рычит на меня, и я фыркаю в ответ, открывая дверь.
— Ладно, мелкий. Победил.
Льёт как из ведра. Чероки на подъездной — весь в грязи.
Чарли стрелой срывается с крыльца.
Адди стоит под дождём, держа свои сумки. Она роняет их, как только Чарли добегает до неё, и падает на колени. Он скачет вокруг, облизывает ей лицо. Ком встаёт в горле.
Я спускаюсь с крыльца. Останавливаюсь в паре шагов от неё, стиснув челюсти. Жду. Когда она встаёт, её карие глаза находят мои. Мокрые волосы прилипли к плечам. Грудь тяжело вздымается. Губы приоткрыты.
— Хадди... — шепчет она, и её лицо искажается в эмоциях.
Я обхватываю её лицо и впечатываю губы в её губы. Она хрипло смеётся и начинает плакать в поцелуе. Слёзы обжигают мои щёки. Я притягиваю её ближе. Она приоткрывает рот, и я забираю каждый её вздох.
Её руки зарываются в мои мокрые волосы. Мой член напрягается от каждого прикосновения, когда она пробирается сквозь волосы, шею, к вороту рубашки. Она вцепляется в ткань обеими руками и, оторвавшись от поцелуя, шепчет:
— Я слышала, у вас здесь открылась вакансия... Что-то про капитана?
Она улыбается.
Так, блядь, красиво.
Я подхватываю её на руки и поднимаюсь по ступенькам. Чарли заскакивает в дом и сразу идёт к камину. Адди дрожит у меня на руках.
— Хочешь горячий душ, девочка моя?
— Среди прочего, — она притягивает мои губы к своим, пока я наощупь пробираюсь к душевой. Когда включаю воду и ставлю её на ноги, она смотрит на меня — дыхание сбивчивое, тяжёлое.
— Хадсон?
— А?
— У меня никогда не было выбора. Это всегда был ты… Я люблю тебя.
Я разворачиваюсь и срываю с себя рубашку. Её взгляд скользит по линиям моего тела.
— Аделин Ховард, я люблю тебя с того самого дня, когда Чарли убил ту змею.
Её рот приоткрывается, вырываясь в тихое «о», а потом губы медленно расползаются в улыбке. В её глазах — жадное желание, она не отрывает взгляда, пока я приближаюсь и, срываясь в хрип, приказываю:
— Руки вверх.
Она поднимает руки, не отводя от меня взгляда, пока я медленно стягиваю с неё холодную, промокшую одежду. Она с шлепком падает на пол, и я скользну пальцами под пояс её джинсов. Её прекрасные карие глаза прожигают меня насквозь, пока я стягиваю джинсы вниз, а она послушно выходит из них. Я отбрасываю их в сторону и прижимаюсь к её губам, затем медленно провожу поцелуями вниз по шее.
Она запускает пальцы в мои волосы и стонет.
— Боже, ты даже не представляешь, как сильно я по тебе скучала, Хадсон Роулинс.
— Думаю, я неплохо это себе представляю, Аделин, — отвечаю я с хрипотцой.
Внизу всё пульсирует, тяжелеет от её слов, от её взгляда.
— На тебе слишком много одежды, Хадди, — выдыхает она.