— Знаете что… Не возражаете разделить со мной холостяцкую берлогу? Комнатка подходящая. Недалеко от завода. И диванчик свободный. Коротковат, правда, но…
Сергей обрадованно схватил руку Елистратова:
— По гроб вам обязан.
Елистратов засмеялся:
— Нет, не зря мы с вами в вагоне познакомились. Планида!
5
Ася много рассказывала Вадиму про Пылаевых: о Варваре, поступившей кухаркой к Таганцевым задолго до того, как Ася родилась; о Прохоре — молодом рабочем, познакомившемся с Варварой в их доме; об их сыне Сергее — верном друге детства. Сперва Вадим слушал со снисходительным равнодушием. Потом (Вадим не мог вспомнить, когда именно) все интереснее становились подробности жизни Аси в годы, когда они жили в разных городах, не подозревая о существовании друг друга.
Вадим все отчетливей представлял Асю такой, какой она была тогда. Задира и егоза, лихо играющая с мальчишками в лапту, бесстрашно, на равных правах, участвующая в дерзких набегах на соседские огороды. У Вадима ранее бывали сердечные увлечения. Даже был роман с продавщицей из кафе «Де-Гурмэ» на Невском, куда он ежевечерне заходил съесть пирожное. Но по-настоящему полюбил Вадим только теперь.
Для него стало необходимостью бывать все время с Асей. Если он долго не видел ее, а это случалось особенно часто после того, как, получив диплом врача, она стала работать в заводской больнице, — то, раздражаясь по любому поводу, впадал в мрачную меланхолию. И тогда упоминание о Сергее, занимавшем такое место в прошлом Аси, вызывало неприязнь. Вадим боялся признаться себе, что это ревность.
Однажды Вадим не выдержал. Он сказал, что идеальные качества Сергея — в значительной мере плод Асиной фантазии. Встретившись ныне, она вряд ли обнаружит в нем черты романтического героя.
Возражая Вадиму, Ася утверждала, ссылаясь на авторитеты ученых-биологов: в каждом с пеленок уже заложено зерно характера, и — в зависимости от того, таит ли зерно плохое или хорошее начало, — оно, развиваясь, определяет пороки или добродетели человека. На иронический вопрос Вадима: а какое же «зерно» таится в Сергее, — Ася, хотя и почувствовала насмешку, ответила убежденно:
— Отвращение к несправедливости! Даже мальчишкой Сергей как умел боролся с ней.
Потом Ася несколько дней дулась. Вадим понял: лучше щекотливого предмета не касаться, тем более, что Сергей Пылаев исчез и уже давно ничем о себе не напоминал.
Вадим привык с утра, прежде чем зайти в кабинет к Таганцеву, побывать в цехах и проверить, как идет работа. Так он поступил и сегодня. Часть рабочих разбирала машины, а другая — ремонтировала орудия, привезенные на завод прямо с фронта. Если вторые спешили закончить работу поскорее, то первые делали все не спеша, явно стараясь протянуть время.
В конторе, зайдя в кабинет Ростислава Леонидовича, Вадим увидел сидящего за письменным столом незнакомого человека, что-то вычерчивающего на листе ватманской бумаги. И где? На столе самого Таганцева! Вадим от неожиданности растерялся.
— Что вы тут делаете?
Человек поднял голову, спокойно посмотрел на Вадима.
— Работаю.
И снова стал чертить.
— Вам известно, чей это кабинет?
— Известно, — ответил человек, не отрываясь от работы.
— Без специального разрешения хозяина кабинета, — Вадим повысил голос, — никто не имеет права здесь находиться!
— Мне это тоже известно.
Спокойный тон ответа окончательно возмутил Вадима.
— И все же вы находитесь тут?
— По желанию самого Ростислава Леонидовича. А для успокоения — пожалуйста! — и человек протянул Вадиму заводской пропуск.
Вадим раскрыл его. На пропуске четким каллиграфическим почерком написано: Сергей Прохорович Пылаев. Сергей Пылаев? Он вернулся?
— Что с вами? — встревоженно спросил Сергей.
— Ничего, — с трудом ответил Вадим и, заставив себя улыбнуться, сказал как можно приветливее: — Наконец, познакомился. Анастасия Ростиславовна так много рассказывала о друге детства, что кажется: я знаю вас очень давно.
В кабинет вошел Таганцев. Обрадовавшись, что молодые люди познакомились, он высказал уверенность, что между ними установятся дружеские отношения. Тем более, что они на редкость дополняют друг друга. У одного знания, у другого врожденная хватка изобретателя. А вместе они для него сущий клад! Таганцев решительно заявил:
— Надо немедленно засесть за чертежи опытной модели, чтобы основательно их переделать.