Ростислав Леонидович, поблагодарив Ферапонта, сам поднял Асю и понес ее в дом, как носил маленькой, когда она засыпала у него на руках.
9
Едва колчаковцы подошли к рабочему поселку, заговорщики в городе взялись за оружие. Участились убийства красноармейцев и вооруженные нападения на квартиры партийных работников и служащих советских учреждений.
Для Бормотова пришло время переходить на нелегальное положение.
Неонила Никифоровна, приоткрыв на цепочку дверь, хотела тут же ее захлопнуть, не узнав квартиранта Савелия Тимофеевича Журавлева — так он изменился за время служебных разъездов. Голова выбрита. Исчезли бородка и усы, придававшие ему благородную солидность человека, занимающегося коммерцией. Худощавое лицо его помолодело, но выглядело куда более костистым и резким.
— Голубчик, кто вас так? — встревожилась старушка, когда, раздевшись, он прошел в свою комнату.
Бормотов рассказал, как, простудившись в дороге, занемог и попал в больницу. Решив, что у него сыпняк, сразу позвали парикмахера. Оказалась инфлуэнца. Но слабость страшенная. Еле доехал!
И Бормотов покорно отдал себя в полное распоряжение Неонилы Никифоровны. Она хлопотливо поила его горячим молоком и какими-то известными ей одной снадобьями, рассказывая последние новости. Так Бормотов узнал, что в поселке идут жестокие бои.
Первая попытка Пепеляева с ходу выбить красных с их позиций не удалась. Пришлось отступить, понеся тяжелые потери.
— Вы в пятом году от казаков два дня оборонялись, а мы продержимся еще больше, — говорил Прохору довольный Лохвицкий после очередной отбитой атаки. — Если артиллерийский огонь не даст белым выйти по льду в тыл обороны, выбранная позиция первостатейна.
Лохвицкий в служебной записке начальнику артиллерийской бригады Валюженичу просил сосредоточить на фланге, упирающемся в реку, не менее двух батарей. «Тем самым задержатся основные силы наступающего противника, выиграется время и обеспечится подход посланных реввоенсоветом резервных частей, достаточных для активной обороны города».
С запиской Лохвицкий решил послать Кузьму, Авдеевича. После удачного задержания Дикопольского Лохвицкий еще более привязался к смышленому мальчику.
Приказав отдать записку лично Валюженичу, Лохвицкий добавил:
— Не задерживайся!
Легче сказать, чем сделать. Добирался до города Кузьма Авдеевич пешком. Мороз, как назло, крепчал. Дул встречный ветер. Приходилось поворачиваться спиной, выжидая, когда он стихнет и можно будет сделать опять несколько шагов.
Как бывает бестолково, когда жильцы переезжают на новую квартиру, а их комнаты занимают другие люди! Так и в городе: из учреждений выносили и поспешно грузили на сани шкафы, столы, стулья и архивы, перевязанные бечевками. Папок такое множество, что Кузьма Авдеевич попробовал было прикинуть — сколько же понадобилось людей, чтобы исписать столько бумаги, но, дойдя до тысячи, бросил. А на одной из улиц он увидал, как канцелярские дела, бросали в костер и над ним кружились хлопья пепла. Люди были до крайности раздражены, они ругались между собой по любому поводу, а чаще так, беспричинно, чтобы сорвать накопившееся озлобление. Поэтому попытки Кузьмы Авдеевича узнать, где же находится разыскиваемый им штаб артбригады, кончались неудачно. Одни отвечали что-нибудь обидное, грубое, другие вообще не обращали на мальчика внимания.
Кузьма Авдеевич понимал: будь он взрослым, да еще одетым в шинель и с оружием, дело было бы иным. Ну, а с таким шпингалетом и разговаривать не желают. Но он упрямо продолжал поиски. Солдатская гордость не позволяла вернуться, не выполнив поручения командира.
Лохвицкий, прождав весь день ответа Валюженича и тревожась, что с мальчиком произошло какое-то несчастье, собрался написать новую записку. Но Прохор Пылаев доложил, что белые перешли по льду через реку и двигаются вдоль правого берега. Писать Валюженичу теперь не к чему. Надо отходить к городу, пока колчаковцы, зайдя в тыл, не отрезали туда дорогу.
Смеркалось, когда Кузьма Авдеевич, еле державшийся на ногах от усталости, наконец разыскал Валюженича, и то случайно. Услыхав близкие пушечные выстрелы, мальчик сообразил: стреляют свои, а раз свои, то артиллеристы должны знать, где находится их штаб.
Обрадованный, он поспешил на эти грозные звуки, казавшиеся ему теперь самым лучшим, что есть на свете. Они-то и привели его на окраину города, где ровной линией в два ряда вытянулись каменные строения гарнизонных казарм. За ними на учебном плацу стояла артбригада. Одна из ее батарей и вела огонь по невидимой цели.