— Мы не торопимся. — И заботливо спросил: — А вы не устали?
— О нет! Лишь бы не устали вы, — искренне ответил пианист. — Я способен играть весь вечер.
— Прекрасно, — обрадовался Луначарский. — Думаю, никто не возражает, если наш гость сыграет Чайковского?
— С удовольствием.
Дверь чуть-чуть приоткрылась. В комнату заглянул личный шофер Ленина — Гиль. Свердлов, сидевший возле двери, недовольно посмотрел на него, но тот протянул конверт, пояснив жестами — надо передать Ленину.
Свердлов незаметно взял конверт. Знакомым почерком Фотиевой написано: «Телеграмма из Глазова». «Дело касается Перми», — догадался Свердлов и взглянул на Ленина.
Ленин слушал вдохновенную мелодию, оставшись стоять возле рояля, держа одну руку в кармане брюк и слегка покачиваясь в такт музыке. Хорошая, добрая улыбка освещала его лицо, глаза теплились задумчивой нежностью.
Думая, что Ленин целиком поглощен слушанием Чайковского, Свердлов хотел положить конверт в карман кожаной куртки, чтобы передать позже, но едва заметное движение головы Ленина остановило его. Ленин все видел.
Владимир Ильич знал: аккуратный Гиль мог приехать ранее назначенного часа только из-за какого-нибудь важного и неотложного дела. Не считая удобным прерывать игру пианиста, Ленин терпеливо ждал конца исполнения «На тройке».
На этот раз раздались дружные аплодисменты.
Ленин взял конверт у Свердлова, вынул телеграмму. Прочитав ее, нахмурился. Все сразу догадались: известие неприятное.
Поблагодарив пианиста и извинившись, что уезжает, Ленин попрощался с товарищами и вместе с Надеждой Константиновной и Свердловым (успевшим с разрешения хозяина завернуть несколько леденцов в бумажку для детей) спустился вниз. На улице Гиль уже завел автомобиль-лимузин «Тюрке-Мери», на котором с первых дней Октября возил Ленина.
— В Кремль. Побыстрее.
Сев в машину, Ленин резко сказал:
— Нас опять бьют.
— Пермь? — тревожно спросила Крупская.
— Да. В руках у белых. Еще вчера Троцкий успокаивал: все в порядке, а выходит — не сделано ничегошеньки! Успокаивать и успокаиваться — плохая, вредная тактика!
Ленин сказал это гневно и всю дорогу не проронил ни слова.
Войдя в кабинет, Ленин вызвал секретаря.
— Лидия Александровна! Садитесь и пишите запрос в реввоенсовет Склянскому.
Нервно шагая, он продиктовал:
— Что сделано, чтобы упрочить положение наших частей в районе Перми? Какая требуется срочная помощь от центра? Записали? Так… Совет Обороны ждет исчерпывающего ответа на эти вопросы.
Когда Фотиева ушла, Ленин встал на стул и выдернул из карты, висевшей на стене, маленький красный флажок.
— А в телеграмме преуменьшают размеры поражения, объясняя его «неожиданностью»… Позор!
Не считаясь с тем, что после ранения этого делать нельзя, Ленин спрыгнул со стула. Заметив укоризненный взгляд Свердлова, он коротко бросил:
— Забыл, — и решительно направился к письменному столу. — Революция действенна, если она умеет защищаться.
— Но такое умение, Владимир Ильич, приходит не сразу, — заметил Свердлов, желая успокоить разволновавшегося Ленина. — У нас уже есть командиры, всыпавшие по первое число белым генералам.
— Вы же сами знаете: этого мало. Мало, Яков Михайлович. — И тепло, дружески улыбнулся: — Ох, эти утешители!.. Мы обязаны быть сильными, чтобы нас не смяли.
Ленин положил флажок на чернильный прибор.
— Да. Не вышло с Корниловым, просчитались с Красновым, теперь ставка на Колчака!.. И вот — потеряна Пермь. Пренеприятно!.. Но как ни тяжело положение, мы обязательно победим. Верите, Яков Михайлович?
— Верю, Владимир Ильич!
— Пройдет два-три десятилетия. То, что многим сейчас кажется фантазией, превратится в действительность. И человечество поймет, почему в эти суровые, тяжелые дни не погибла, а выстояла молодая Советская Республика.
Слушая Ленина, Свердлов невольно ощущал, как каждое это слово будило в нем тот же героический порыв, что и недавно звучавшая «Аппассионата».
11
21 декабря нетерпеливый Гайда вызвал в штаб владельцев газет и приказал срочно готовить экстренный выпуск, оповещающий «об освобождении Перми от большевистского ига». К вечеру в типографиях набрали крупным шрифтом текст со специально оставленным местом, чтобы указать день и час радостного события.