— Ленин прошел рядом, в двух шагах… А офицер не выстрелил!
— Струсил, подлец! — с ненавистью крикнул Стогов.
Валюженич так посмотрел на Стогова, что тому стало не по себе.
— Офицер не струсил. Его покорила железная логика речи Ленина…
— Ваш офицер хлюпик! — прохрипел, побагровев, Елистратов. — Будь я на его месте, никакая логика не спасла бы Ленина. Прозевать такой случай!.. — И, стукнув кулаком, опрокинул бутылку. Пивом залило скатерть.
Валюженич продолжал спокойно и бесстрастно:
— За время вынужденного пребывания в Красной Армии я изучил врагов… Большевики — особая порода людей. Эта война не похожа на те, что штудировались в академии.
— Ай-ай-ай, полковник! Кажется, перехватили?
— Думаете, господин Елистратов, я пьян?
— Значит, ваши нервишки того… развинтились. Вы сгущаете краски!
— Нисколько! — Валюженич с трудом сдерживал себя. — Господин Стогов помешал вывезти завод и стал героем дня. Я подарил его превосходительству генералу Пепеляеву двадцать четыре пушки. Но никто из нас не смог удержать рабочих, и они ушли с большевиками.
— Но не все, — возразил Елистратов. — Кстати, здесь присутствуют представители этой части сознательных рабочих. Я лично, по просьбе госпожи Пепеляевой, роздал им бесплатно билеты. Они веселятся вместе с нами.
Валюженич жадно допил водку.
— Мне действительно нездоровится…
Он встал, но, покачнувшись, чуть было не опустился обратно. Однако, удержавшись, пошел к дверям неестественно четкой походкой.
Елистратов постукивал ножиком по столу, то одним, то другим концом. Потом, словно заключая свои размышления, сказал:
— Офицер, о котором рассказывал Валюженич, это он сам! — Елистратов закурил папиросу. — Придется проверить: не действует ли на полковника «железная логика» Ленина? — Сделав две глубокие затяжки, ловко пустил колечки, следя, как, поднимаясь вверх, они постепенно тают. — Я разговаривал с господином Ольшвангом.
— Ольшванг здесь, на вечере? — заинтересовался Стогов.
— Он везде! — многозначительно ответил Елистратов. И, взглянув на Черноусова, старательно вытиравшего за стойкой бокалы, понизил голос: — Нужна постоянная информация, касающаяся английского командования.
— Понятно.
Елистратов расплатился за пиво.
— Орест Филиппович, пора вернуться к нашим очаровательным дамам, — сказал он Стогову, давая попять, что деловой разговор окончен.
За многие годы подпольной работы Черноусов привык к личине лакея, умеющего обхаживать клиентов с такой деликатностью, что они попросту переставали его замечать. Но теперь в гостиной никого нет. Можно быть самим собой, перестав почтительно улыбаться и подобострастно гнуть спину. Черноусов раздвинул портьеры. Стала видна часть зала.
Наблюдая за беспорядочной и шумной бальной суетой, Черноусов вспомнил, как здесь же еще недавно собирался городской Совет. Депутаты приходили в белоколонный зал прямо с работы, в скромных, подчас бедных, одеждах трудового люда. Властью, данной народом, они решали вопросы, связанные с жизнью родного города. А вопросов что ни день — больше и больше! Необходимо обеспечить население продовольствием, пресечь спекуляцию и мешочничество, усилить борьбу с жульничеством и хищениями, добиться, чтобы в школах и больницах было тепло и светло, позаботиться о детях и сиротах, потерявших отцов и матерей в нынешнее тяжелое время. Для этого в реквизированных зданиях организовывали ясли и детские дома, а в барские квартиры переселяли семьи, ютившиеся ранее в подвалах.
Иногда на улице Черноусов встречал старых ресторанных кутил и завсегдатаев отдельных кабинетов. Бывшие владельцы особняков, шикарных квартир и собственных выездов устроились на скромные канцелярские должности и каждое утро спешили на работу в советские учреждения.
И вот тот же зал. Но куда ни взгляни — смокинги, визитки, фраки, военные мундиры с золотом погонов и царскими орденами; на декольтированных женщинах — драгоценные кулоны, колье, ожерелья…
До Черноусова долетают отдельные фразы:
— За границей танго — наимоднейший танец. Танцуют даже короли!
— Душенька, умоляю: скажите это мужу. Он категорически возражает, чтобы я ходила в танцкласс Саботаш-Пуковской.
— Революцию сделали кухарки и их ухажоры солдаты!
— Золотые слова!
— Я готовлю реферат на эту тему для публичного прочтения.
— Надо поставить на место рабочих!
— А мы, дурачье, правительство критиковали…