Проснувшись на следующее утро, я почувствовал себя менее тревожным, чем за последние две недели. И вместе с этим пришла ясность. Было неправильно оставлять Эбби наедине с Лавинией в гостинице, когда именно я потребовал, чтобы она приехала в Англию. Она оказалась здесь из-за меня, а я повернулся к ней спиной.
Я решил смирить свою гордость и позвонить по номеру, который она дала мне в нашей первой переписке по электронной почте.
Она ответила, ее голос был немного хриплым.
― Это единственный и неповторимый Зигмунд Бенедиктус звонит мне? Ударение на члене3?
― Очень зрело. Теперь ты ведешь себя в соответствии с возрастом. Но, полагаю, я это заслужил. ― Я вздохнул. ― Я тебя разбудил?
― Нет. Я уже давно не сплю, втыкаю иголки в свою куклу вуду Зигмунда Бенедиктуса.
Я усмехнулся.
― Он такой же красивый, как я?
― Он шел в комплекте с вечно хмурым лицом и помятой машиной.
― Должно быть, у тебя закончились иголки.
Она рассмеялась.
― В чем дело? Не думала, что услышу тебя снова, тем более утром.
― Я передумал.
― Насчет суррогатного материнства?
― Нет. Насчет аварии. Я бы хотел получить твои данные, чтобы предъявить счет за ущерб, ― поддразнил я.
После нескольких секунд молчания она спросила:
― Серьезно?
― Не думал, что ты настолько доверчива.
― Что ж, я привыкла ожидать чего угодно от мистера Горячего и Холодного.
Скажи ей, что сожалеешь, тупая задница.
― На самом деле я звоню, чтобы извиниться за свое вчерашнее поведение. Мне следовало быть более доброжелательным, независимо от моих личных чувств.
― Независимо от твоей личной неприязни ко мне?
― Я не это имел в виду. Я имел в виду свою нерешительность по поводу всей этой ситуации. Как ты сама догадалась, мое отношение не имело ничего общего с тобой лично, хотя я знаю, что тебе так не показалось.
― Я понимаю, что ты пытался сорвать договоренность. К счастью для тебя, у меня толстая кожа, и я принимаю твои извинения. Но мне вернут деньги за вчерашний день? Я приму оплату в виде одной очаровательной овечки у моей двери к шести вечера.
Ей удалось заставить меня улыбнуться.
― Забавно, но вторая причина моего звонка связана с овцами, ― сказал я.
― Ну, теперь ты привлек мое внимание.
Я начал расхаживать по комнате.
― Мне пришло в голову, что, учитывая, как сильно ты любишь животных, тебе будет интересно посетить ферму моего кузена.
― Этот кузен ― Лео, герцог Уэстфордширский?
― Я вижу, ты провела свое исследование.
― Ну, я узнаю о людях не только с помощью допросов, как это делаешь ты. Я провожу свои исследования тихо.
― Да. Это дом Лео.
― Тогда нет, ― сказала она.
― Нет? ― Я перестал расхаживать по комнате. ― Почему?
― Это слишком большое давление.
― Как это?
― Мне придется делать реверанс или что-то в этом роде?
Не может быть, чтобы она говорила серьезно. Я запрокинул голову от смеха.
― Он не король Чарльз, Эбби. Герцогу не нужно кланяться. Хотя я сам на себя сержусь, что не солгал и не сказал, что так и нужно сделать. Это стоило бы того, чтобы увидеть лицо Фелисити.
― Это его жена?
― Да. Она американка, родом из Род-Айленда, как и ты. После стольких лет она все еще не смирилась со своим титулом. И я думаю, что, если бы кто-то поклонился ей, это свело бы ее с ума. Что бы ты ни делала, не называй ее своей милостью. Она это ненавидит.
― Я и не собиралась. И спасибо, что не поставил меня в неловкое положение.
― День еще только начинается. ― Я отодвинул штору и посмотрел на пасмурное лондонское небо. ― В любом случае, если тебе неинтересно, ничего страшного. Я просто подумал…
― Не интересны овцы? Или возможность провести день в Аббатстве Даунтаун? Ты шутишь? Я бы с удовольствием посетила ферму. Лавиния ― милая, но у нее не хватает энергии, чтобы выходить и делать что-то вместе со мной. Хотя я хотела пригласить ее сегодня на ужин в паб. Уже пообещала. Мы будем дома к тому времени?
― Да. Дом Лео находится недалеко от гостиницы. На другом конце Уэстфордшира.
― Отлично. Хорошо. Тогда я с удовольствием приму твое предложение.
***
Фелисити, как я и предполагал, сразу приняла Эбби. Они обе были родом из Род-Айленда, и, похоже, у них было много общего.
Жена моего кузена увела Эбби, чтобы показать ей территорию, пока я общался с Лео внутри. Это была единственная возможность поговорить с ним наедине о последних событиях.
Он открывал бутылку Каберне Франк.
― Она кажется милой девушкой.
― Сомневаюсь, что ты можешь быть уверен в этом после десятиминутного знакомства.
Он откупорил пробку.
― Ты хочешь сказать, что она тебе не нравится?
Я сглотнул.
― Вердикт еще не вынесен.
Он налил бокал.
― Ты делаешь все возможное, чтобы саботировать ситуацию, я так понимаю? Возможно, ее внешность пугает тебя еще больше.
― Что ты имеешь в виду? ― Я прекрасно знал, что он имеет в виду.
― Да ладно, Зигмунд. Она как раз в твоем вкусе. Или, по крайней мере, в твоем вкусе какое-то время назад. Должно быть, и без того некомфортная ситуация стала для тебя еще более неловкой, да?
Невозможно было отрицать, насколько красива Эбби, поэтому я даже не пытался.
― Ее внешность выше среднего не имеет значения, Лео. Учитывая характер ситуации, она совершенно недоступна.
― Я уверен, что ты привез ее познакомить с нами, чтобы отвлечь от того, как по-идиотски ты вел себя по отношению к ней.
― По-идиотски? Нет. Грубо и отстраненно? Да. Просто чудо, что она еще здесь.
― Я вижу, что прав. ― Он закатил глаза. ― И чего ты добился, ведя себя как болван?
― Ну, во-первых, это почти заставило ее уехать. Чего я, несомненно, и добивался. Хотя я не понимаю, что, черт возьми, мы делаем в данный момент. Вчера вечером я признался ей, что не чувствую себя готовым к суррогатному материнству. Потом мне стало стыдно за то, что потратил ее время, и я попытался загладить свою вину, привезя ее сюда, поскольку она любит животных.
― Значит, этот визит ― дымовая завеса? ― Он протянул мне бокал с вином.
― В основном, да. ― Я сделал глоток.
― Ты действительно не готов или просто боишься?
Я посмотрел через французские двери и увидел вдалеке Эбби, стоящую рядом с дочерью Лео, Элоизой, и гладящую одно из животных. Ее радостная улыбка согрела даже мое холодное сердце.