Защищать свое сердце, конечно, имело смысл. Но я не мог представить, что она исчезнет из моей жизни. Как я могу это исправить? У меня в животе стало неспокойно, когда я наконец-то нашел слова.
― Я бы не смирился с тем, что больше никогда тебя не увижу.
― Может быть, ты сильнее меня, если думаешь, что сможешь справиться с этим. ― Ее глаза заблестели. ― Каждый день мы все ближе к концу этого путешествия. И каждый день я стараюсь изо всех сил не влюбиться в тебя. Эти две вещи противоречат друг другу. Так больше не может продолжаться. ― Казалось, она вот-вот расплачется.
Черт.
― Это все моя вина, Эбби. Моя гребаная вина. Я сказал себе, что не причиню тебе боли, и, похоже, я уже сделал это.
― Не извиняйся. Я виновата не меньше. Ты сказал мне не влюбляться в тебя. Яснее не бывает. Я не должна была играть с огнем. ― Она вытерла глаза. ― Я лучше пойду, ладно?
Нахлынула волна паники.
― Я не хочу прощаться, когда ты расстроена.
― Завтра мне будет лучше. Думаю, это просто гормоны или что-то в этом роде.
Чушь.
― Мне нужно идти. ― Она всхлипнула. ― Мне жаль.
Затем она завершила звонок.
Когда я лежал в постели и смотрела на темный экран, в груди возникло ощущение пустоты. На мгновение я замер, но потом все изменилось.
Я точно знал, что мне нужно делать.
ГЛАВА 36
Эбби
Трек 36: «Come to Me» by Goo Goo Dolls
Я не была уверена, как пройдет сегодняшний разговор с Зигом. После того, что я устроила вчера вечером, выплеснув все свои чувства, а потом, по сути, сбросив звонок, я бы не стала винить его, если бы он предпочел пропустить этот разговор.
Но я не могла сдержать свою реакцию. Мне нужно было дать ему понять, о чем я думаю, что чувствую к нему. Но я не справилась с ситуацией. Я была слишком эмоциональна и свернула разговор, хотя сама его начала.
Когда я согласилась стать суррогатной матерью, я пообещала себе, что не буду привязываться к ребенку. Но я не рассчитывала на то, что могу влюбиться в его отца. Теперь этот ребенок был для меня чем-то большим, чем младенец, которого я носила для кого-то другого. Это был ребенок мужчины, в которого я влюбилась. Однако это не меняло того, что я должна была сделать. Я знала это. И это не меняло границ, которые я должна была соблюдать. Это только усложняло ситуацию.
― Поднимаешься наверх? ― спросил отец, взглянув на часы.
― Через несколько минут.
Отец знал, что в это время дня, примерно за час до ужина, я всегда поднималась наверх, чтобы поговорить с Зигом. Хотя я призналась папе, что мы с Зигом перешли черту, он не вникал в детали и не хотел знать слишком много. Я не могла его винить. Но он понимал, что у меня возникли чувства к этому мужчине. Теперь я всегда отзывалась о Зиге с положительной стороны, так что у отца больше не было причин его недолюбливать. Однако он беспокоился о том, что мне разобьют сердце. Что ж, папа, вступай в клуб.
Примерно через пять минут я оставила отца внизу смотреть его вечернее развлекательное шоу. Когда я вошла в свою комнату, в животе у меня порхали бабочки ― смесь волнения от того как пройдет сегодняшний разговор, и обычного предвкушения услышать голос Зига.
Прошло десять минут, но телефон так и не зазвонил.
Затем прошло еще десять минут.
Я была слишком гордой, чтобы взять телефон и позвонить ему самой после прошлого вечера. Хотя, возможно, я слишком накручивала себя. Можно было предположить, что он чем-то занят. Хотя сейчас было уже почти десять вечера, и было слишком поздно, чтобы работать. Меня охватил приступ ревности при мысли о том, что он может проводить время в пабе, флиртовать с какой-нибудь женщиной, которую он затем пригласит домой, а потом выгонит. А может, на этот раз он и не отправит ее домой. Неужели я подтолкнула его к этому, будучи столь откровенной прошлой ночью? У него действительно была склонность искать случайные связи, пытаясь забыть о своих проблемах.
Этот вопрос не давал мне покоя целых полчаса. Решив, что Зиг не собирается звонить, я заставила себя спуститься вниз.
Выражение лица отца потемнело, когда он увидел меня.
― В чем дело?
― Он не позвонил сегодня вечером. Я не знаю, что случилось.
― Это нехорошо. ― Он нахмурился. ― Почему бы тебе не позвонить этому придурку?
― Я бы могла, но… это долгая история. Мне кажется, что сейчас мяч на его стороне.
Папа проводил меня взглядом, когда я подошла к холодильнику и налила себе апельсинового сока. Я расстроилась, что приходится втягивать его в свои проблемы. Он не мог позволить себе переживать из-за меня. Я медленно потягивала сок и рассматривала открытку, которую папина сестра, моя тетя Морин, прислала из Франции, когда в дверь позвонили.
Отец пошел открывать, и я услышала несомненный британский акцент.
― Ходят слухи, что кто-то хочет попробовать британские блинчики?
Мое сердце заколотилось, когда я поставила свой апельсиновый сок.
― Ты чертовски прав, хотим. ― Папа отошел в сторону.
И вот он ― Зиг, держащий в руках бумажный пакет с продуктами.
Наши взгляды встретились, я стояла неподвижно, слишком ошеломленная, чтобы говорить. Я положила руку на сердце.
― Как… это случилось?
Он сделал несколько шагов внутрь.
― Я заказал билет и сел в самолет.
― Но ты не сказал мне, что приедешь.
― Я знаю. Я хотел сделать тебе сюрприз. Надеюсь, это будет хороший сюрприз, а не плохой. ― Его взгляд упал на мой округлившийся живот. Он пробормотал: ― Ух ты.
― Я оставлю вас на минутку… ― Папа повернулся и направился наверх.
Когда дверь отцовской спальни закрылась, Зиг поставил сумку, которую держал в руках, и потянулся ко мне.
Я чувствовала, как бьется его сердце, когда он обнял меня, а его удивительный запах был таким же пьянящим, как и всегда. Было чертовски приятно находиться в его объятиях. Несмотря на мое заявление о том, что я должна беречь свое сердце, моя реакция сейчас была доказательством моей слабости ― доказательством того, что я еще не готова сорвать пластырь.
― Я не мог оставить все так, как было вчера вечером, ― прошептал он, гладя мои волосы. ― Мне нужно было увидеть тебя. Надеюсь, все в порядке. ― Он посмотрел на меня сверху вниз. ― Я знаю, что мы сможем с этим разобраться.
― Прости, если я…
Он прижался своими губами к моим, прервав меня на полуслове и поглотив остаток того, что я планировала сказать.