Я почесал затылок.
― Ты… напишешь мне, когда приедешь?
― Это недалеко, Зиг. Но, конечно, я напишу.
Я должен был спросить.
― У нас все в порядке, Эбби?
― Да. Не беспокойся обо мне сейчас. Закончи разговор с родителями. Ответь на их вопросы. Наладь отношения с мамой.
Это было последнее, что она сказала, прежде чем выйти за дверь.
Я с минуту постоял у входа, анализируя ее странный уход. А может, все было не так уж и странно. Вернувшись к столу, я понял, что должен сразу же кое-что прояснить.
― Я не потерплю, чтобы о ней говорили плохо, ― объявил я. ― Вы понимаете? Эбби была настоящим ангелом во всем этом. Она заслуживает вашего глубочайшего уважения, даже если вы пока этого не осознаете.
― Куда она ушла? ― спросил отец.
― Ей нужно побыть одной. Разве можно ее винить?
Моя мать вцепилась в свое ожерелье.
― Неужели мы настолько плохи?
― Хочешь честный ответ?
― Зигмунд… ― Она нахмурилась. ― Пришло время дать мне выговориться.
― Хорошо, мама. ― Я вернулся на свое место.
― Хотя это не та ситуация, которую я бы выбрала для тебя, я услышала каждое ее слово. Хорошо? Как бы сильно я ни была против этого, знай я об этом раньше, сейчас у меня нет другого выбора, кроме как принять это.
― То есть ты хочешь сказать, что больше не будешь высказывать мне свое осуждение по этому поводу?
― Я хочу сказать… что люблю тебя. Вот и все, на самом деле. Все, что мы можем сделать как твои родители, ― это высказать тебе свое мнение. Ты уже взрослый мужчина и сам принимаешь решения, независимо от того, что мы думаем. В конце концов, мы просто хотим, чтобы ты был счастлив.
― Тогда очень хорошо. ― Я кивнул. ― Давайте закончим на этой ноте и больше не будем говорить об этом.
― У меня есть еще один вопрос, ― сказала она.
― Какой?
― Ты понимаешь, что твоя суррогатная мать влюблена в тебя?
Лавиния фыркнула.
Мама наклонила голову.
― Как долго вы с ней встречаетесь и что это будет означать для вашего предполагаемого делового соглашения?
― Слишком много вопросов для одного дня, мама. Я не могу ответить тебе прямо сейчас. Но когда я во всем разберусь, то обязательно сообщу.
Моя мать усмехнулась.
― Когда-нибудь.
― По-моему, это справедливо, ― сказал мой отец. ― Давай оставим беднягу в покое, Розмари. Мы пришли на обед. Давай придерживаться этого плана.
Лавиния вмешалась:
― Думаю, нам всем стоит выпить за вашего внука.
― Это было бы… прекрасно, ― сказала моя мать.
― Не знаю, как остальные, но я бы точно не отказался выпить. ― Мой отец рассмеялся.
Лавиния усмехнулась, глядя на меня.
― Я выпью «Fireball»!
Она прекрасно знала, что мои родители ненавидели «Fireball». Мы вчетвером от души посмеялись над этим.
Когда трудный разговор остался позади, можно было подумать, что я вздохнул с облегчением. Но напряжение наполняло мою грудь с каждой минутой все сильнее.
― …обратно в Штаты, ― сказала она.
ГЛАВА 44
Эбби
Трек 44: «Ghost» by Justin Bieber
Я держала на руках малыша Илая.
― Не могу поверить, какой он уже большой.
― Я знаю. ― Фелисити улыбнулась своему сыну. ― Он меняется каждый день.
У Илая, которому сейчас было четыре месяца, были темно-русые волосы, как у его отца. По какой-то причине я предполагала, что ребенок будет рыжеволосым, как Фелисити и его сестра.
Маленькая Элоиза была занята в углу, играя со своим игрушечным кухонным набором. Я наблюдала, как она ставит пластиковые кексы в духовку.
Фелисити скрестила ноги.
― Не могу поверить, что ты пришла сюда практически сразу после прилета.
― Да. Мы с животом теперь едва помещаемся в Фиат. ― Я рассмеялась. ― Но ради того, чтобы сбежать, стоило потерпеть тесноту.
― Не могу представить, как неловко было впервые знакомиться с его родителями таким образом.
― Я сказала то, что должна была сказать, и убралась оттуда. Уверена, они, сочли меня грубой, но это то, что мне было нужно.
― Я думаю, это было смело, что ты постояла за себя. И я так рада, что ты решила заехать к нам. Мне было одиноко, когда Лео уехал на целый день. Так что это просто идеально.
Когда малыш начал ерзать у меня на руках, я подошла, чтобы вернуть его маме.
― Могу я поинтересоваться? ― спросила Фелисити, пока укачивала его, а я садилась обратно.
Я потерла руками живот.
― Конечно…
― Мы провели много времени с Зигом на Рождество. Он сказал нам, что в последнее время ты вела себя немного иначе. Он выглядел обеспокоенным. Тогда я впервые поняла, насколько серьезными стали ваши отношения. Ты жалеешь об этом?
Мы с Фелисити поддерживали связь по телефону, пока я была в Род-Айленде, поэтому она знала, что я стала для Зига чем-то большим, чем суррогатная мать. Но я ничего не сказала ей о том, в каком состоянии нахожусь сейчас. И Зигу я тоже ничего не сказала.
― Единственное, о чем я жалею, ― это о том, что влюбилась в него, Фелисити.
Она сочувственно улыбнулась.
― О, милая… Прости меня. Я не знала, что твои чувства стали такими глубокими.
Я кивнула.
― Я люблю его. Я очень его люблю. Даже то, что он был рядом сегодня… отчасти поэтому мне потребовалась передышка. Это было ошеломляюще ― увидеть его после столь долгой разлуки и осознать, что мои чувства ничуть не уменьшились.
― Я знаю, что ты ему тоже небезразлична, ― сказала она.
Ее выбор слов немного задел.
― В том-то и дело. Я знаю, что я ему небезразлична. Но мне нужно больше. Я не приму ничего меньшего, чем все его сердце. И если он не может дать мне этого, не думаю, что у нас есть хоть какой-то шанс.
― Ты говорила ему, что любишь его?
― Нет. ― Я покачала головой. ― Я не могу.
― Почему?
― Потому что я не хочу, чтобы он чувствовал себя обязанным, если он не испытывает того же. ― Меня охватила паника. ― И пожалуйста, никому не говори о том, что у нас был этот разговор.
― Не буду. ― Она покачала головой. ― Признаюсь, мы с Лео часто говорим о вас. Но если ты просишь меня ничего не говорить, я не буду. Даю слово.
― Спасибо.
― В любом случае, почему ты считаешь, что он не способен отдать тебе свое сердце?
― Дело не в том, что я так думаю. Я знаю это, Фелисити.
― Он тебе сказал?
― Не мне.
― Я запуталась.
Я оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что Натана, управляющего домом, нет поблизости, и понизила голос:
― Я никому об этом не говорила. Так что, повторюсь, мне нужна твоя максимальная сдержанность.