Эбби не вернулась на свою должность в Covington Properties. Нам пришлось заменить ее, когда она уехала в Род-Айленд, чтобы ухаживать за отцом. И поскольку она каждый день находилась в гостинице, я решил, что мне тоже следует быть там.
В случае крайней необходимости я всегда мог отправиться в Лондон, но я не собирался тратить эти драгоценные дни, уставившись в стену своего кабинета, когда я мог быть в гостинице и смотреть на нее, если не сидел за компьютером. Я выключал его ровно в пять каждый вечер и настаивал, чтобы Эбби ходила со мной на прогулки, поскольку ее врач сказал, что легкие физические упражнения полезны для ее кровообращения.
Эти дни стали для меня самыми любимыми, хотя они все еще были связаны с неопределенностью. Каждый горько-сладкий момент, проведенный с ней, казался мне подарком.
Наши ранние завтраки перед началом моей работы.
То, как она сворачивалась калачиком рядом со мной во время моих телефонных конференций.
Возможность лежать рядом с ней каждую ночь.
Моим любимым временем был период после ужина перед сном. Я массировал ноги Эбби, пока они с Лавинией смотрели по телевизору какую-нибудь глупость. Эбби смотрела в телевизор, а я ― на нее. И когда она ловила меня на этом, я даже не пытался отрицать это, как раньше.
С каждым днем я влюблялся в нее все сильнее, но не произносил вслух эти слова с того дня у Фелисити. Я не хотел усугублять ситуацию, раз она приняла решение уехать. Однако потребность сказать ей, что я ее люблю, была постоянной. Мне нужно было сказать это так, чтобы не казалось, что я давлю на нее, пытаюсь склонить ее к тому, к чему она, возможно, никогда не будет готова. Но мои чувства только усилились с того момента, когда я впервые произнес эти слова. И ей нужно было это знать.
Однажды вечером, после того как я закончил растирать Эбби ступни, она заснула на диване. Лавиния хихикнула, когда, обернувшись, заметила, что Эбби отключилась.
Когда из изящного носика Эбби вырвался легкий храп, я восхитился ее красотой.
― Разве она не восхитительная?
Я не осознавал, что задал вопрос вслух, пока Лавиния не ответила.
― Да, это так.
Эбби зашевелилась, и ее глаза открылись. Она протянула руку, чтобы я помог ей встать с дивана.
― Мне нужно в туалет. Она поковыляла к туалету, расположенному рядом с кухней.
Когда Эбби появилась, она держалась за живот с обеспокоенным выражением лица.
― Эбби? ― Я вскочил с дивана. ― Что случилось?
― У меня внезапно начались жуткие боли. В основном в спине. Но это определенно ненормально.
Мой пульс участился.
― Может, мне позвонить твоему врачу? Он дал нам свой мобильный.
― Да. ― Она кивнула, ее дыхание было неровным. ― Тебе следует.
Я достал свой телефон и отправил срочное сообщение доктору Боннеру, объяснив, что Эбби испытывает сильную боль. Он направил нас в больницу Реддингтон в Уэстфордшире. Я бы предпочел Лондон, но мы не могли позволить себе полтора часа езды. Реддингтон находился всего в десяти минутах от гостиницы.
Эбби держалась за спину.
― Мне нужно взять с собой больничную сумку, которую я собрала.
― Э-э… да, ― сказал я, чувствуя себя дезориентированным. Вспомнив, что сумка стоит в углу ее комнаты, я побежал за ней, прежде чем снова спуститься вниз.
Голос Лавинии дрожал, когда она проводила нас до двери.
― Что я могу сделать?
Я посмотрел ей прямо в глаза и прошептал:
― Молись.
Никогда в жизни я не ехал так быстро и в то же время так осторожно по длинной, извилистой дороге через Уэстфордшир. И уж точно я никогда не ехал с сердцем, бьющимся в горле, как сейчас. Держа Эбби за руку, я продолжал твердить, что все будет хорошо, даже если мой страх рос с каждым разом, когда ее боль усиливалась.
Когда мы приехали в больницу, я понятия не имел, как мы туда попали. Все вокруг было как в тумане, поездка была смутным пятном из-за сильного страха. Почти сразу после того, как мы прошли через раздвижные стеклянные двери, Эбби опустила взгляд.
― Здесь кровь, ― воскликнула она.
― Кровь? ― Острая боль пронзила мое тело, и я тоже увидел красное.
Она схватилась за живот.
― Боже мой, мне так страшно.
― Нас нужно немедленно осмотреть, ― крикнул я, мой голос дрожал.
Кто-то бросился к нам.
― Она беременна и у нее кровотечение! ― объяснил я. ― Мы не знаем, что происходит. ― Мой голос дрожал, когда я умолял: ― Пожалуйста.
Мне потребовалось собрать все свои силы, чтобы держать себя в руках, и все, что я мог сделать, это обнимать Эбби, пока мы ждали, помогая ей встать, когда она казалась такой слабой.
― Проходите сюда, ― сказала медсестра, ведя нас по коридору в смотровую.
Эбби легла на кровать. В комнату входили все новые и новые люди.
― На каком она сроке? ― спросил кто-то.
Я прикинул в уме. Было двадцать первое января. Эбби должна была родить только через несколько недель. Ответ был таков ― на недостаточном.
― Она должна родить десятого февраля.
Персонал больницы окружил ее. Пришел врач, чтобы провести вагинальное обследование. Через мгновение она повернулась ко мне с озабоченным видом.
― Мы имеем дело с отслойкой плаценты.
― Что это значит? ― спросил я, мое сердце колотилось.
Она встала, снимая перчатки.
― Это значит, что она быстро теряет кровь, и нам нужно немедленно достать ребенка. ― Она повернулась к своему персоналу. ― Подготовьте операционную.
ГЛАВА 48
Зиг
Трек 48: «Angel» by Sarah McLachlan
Чувствуя себя совершенно беспомощным, я гладил волосы Эбби, пока мы ждали следующего шага.
― Все будет хорошо. Они достанут ребенка. И все будет хорошо.
Ужас наполнил ее глаза.
― Мне страшно.
― Я знаю. Я знаю, любимая. Но я буду здесь, с тобой. Я не оставлю тебя. Обещаю.
В комнату снова ворвались люди. В следующее мгновение они уже перекладывали Эбби на каталку.
Я держал ее за руку и шел рядом, мой пульс еще участился, пока мы преодолевали коридор. Когда мы добрались до операционной, какая-то женщина остановила меня, когда я попытался пройти с ними.
― Вам придется остаться здесь.
― Что? ― Я покачал головой. ― Нет! Я не могу ее оставить. Я обещал, что не оставлю.
― Мне очень жаль, сэр. Мы не можем пускать в операционную никого, кроме медицинского персонала. Правила больницы. Вы можете остаться здесь, за дверью, и кто-нибудь будет держать вас в курсе событий.