Убрав стол в сторону с гостями, Панасюк, поднял одну доску. Под ней обнаружилась кольцевидная ручка. Потянул её, и не на себя, а в сторону, открывая доступ в погреб впечатливший размерами. Подвал и то не шёл в сравнение с ним. Настоящий тайник — склад военного предназначения.
Азаровский первым спустился туда, вслед за Панасюком, затем Онищенко и соответственно должности Москаленко. На глаза снова угодили знакомые до боли стеллажи — и все закрыты на замки.
Внутри оказались окорока с колбасами, а также сало и горилка. Для отвода глаз в качестве ширмы, а вот за ней…
— Эко здесь оружия! — присвистнул Москаленко.
Залётным гостям открылся вид на стеллажи, уставленного ровными рядами автоматического оружия. Прямо как в казарме. И сплошь АК-74. Для солдат лучше и не надо, но всё и всегда хотелось бы иметь чуть получше, а боеприпасов — побольше.
— Сколько всего "калашей"? — поинтересовался Азаровский.
— Те не всё ли равно? На твой отряд с избытком! Один ствол в руки — больше не дам! — предупредил Панасюк.
— Не дашь — и не надо, сами возьмём, когда припрёт! А уже… — вмешался по обыкновению Москаленко. — Гранаты е?
— Е…
— Тильки ручные?
— И РШГ е… — продемонстрировал их Панасюк, открыв один ящик.
— А что ещё? — заинтересовался Азаровский, более существенным вооружением.
— Миномёт… — напомнил Онищенко, чтоб Панасюк не забыл, поскольку продать в мирное время было нереально, а сплавить в горячую точку пока не удалось — покупатель с Юга не доехал до них.
Москаленко решил устроить опись всего военного имущества хуторянина.
— Не надо…
— Испугался?
— Е… — сунул ему Панасюк список всего вооружения имеющегося в наличии, даже обмундирования с указанием размеров — и обуви. А и каски нашлись.
— Запасливые… — пожурил его на пару с Онищенко капитан СБУ.
— И на том спасибо, — присовокупил неожиданно Азаровский.
К АК-74 прилагался РПК из той же "оперы". А к нему ящики с лентами. Что уже было отмечать про АГС-17. Не "тридцатый", но и привередничать не с руки. Но опять же боеприпасов на одну "бабину". И "оптика". Даже рация — "сотка". Прямо нарочно всё приготовлено для диверсионной деятельности в тылу врага.
— Да, блин… — хмыкнул Азаровский. — Одно слово — партизаны!
Времени на осмотр арсенала хуторянина ушло всего ничего — солдаты получали автоматы с гранатами, проходили попутно инструктаж, проводимый Онищенко на пару с ефрейтором. Кладовщиком и далее выступал Панасюк, а вот Азаровский потащил Москаленко наружу. И снова по заведённой традиции в разведку.
— Почему мы? Нам что, больше всех надо или никому не надо? — возмутился капитан.
— Кто если не мы, — коротко ответил майор. — Ты же не хочешь погибнуть из-за халатности присущей рядовым?
Пришлось пошустрить. Расположившись на краю перелеска, Азаровский прильнул к оптическому прицелу "СВУ-А", изучая то, что сейчас твориться вблизи воинской части. Бронетехника куда-то уходила колонной, а верхом на ней те, кто надоел до чёртиков в своих ярко-оранжевых комбинезонах.
— Никак уходят — пронесло, — понадеялся на благоприятный исход Москаленко.
— Слишком всё очень просто и примитивно! Они не могут бросить тылы незащищёнными, — напомнил Азаровский, с кем имеют дело. Противник попался достойный. И просчёт мог дорого стоить им — жизни.
Опасения майора КГБ подтвердились, когда вслед за тяжёлой бронетехникой за территорию воинской части подалась лёгкая техника классификации "УАЗ" и грузовики марки "ЗИЛ".
— А вот и оккупанты объявились, — озадачил Азаровский своим очередным заявлением Москаленко.
— Кы-кто?! — переспросил тот.
— Сам на них взгляни, — напомнил соратник по оружию капитану про бинокль, выданный ему под расписку набравшемуся наглости Панасюком.
И точно — в удалении от разрушенных местами стен, выезжали машины. Брезент отсутствовал не только на "УАЗ", но и "ЗИЛ". Все авто были забиты под завязку новобранцами из состава "жмуриков". Имелись при них и "мудаки" в своих оранжевых робах, а вот их подопечные иных.
— Не может быть — уголовники!? — определил навскидку Москаленко.
Мало того, что им предстояло иметь дело со "жмуриками", так ещё и бывшими урками. От них пощады не жди, они при жизни являлись матёрыми убийцами, а в новом обличии и вовсе казались зверями.
На них — их робах — и красовалась повсеместно буква "Ж", нарисованная какой-то яркой краской.