Раньше я видела, как она плакала. Но это было очень давно, и сейчас она всегда спокойна. И я тоже спокойна. Но моей хозяйке это, похоже, не нравится, потому что однажды, в один из тех редких моментов, когда в глазах ее появляется такое странное выражение, и пропадает стеклянный блеск, она с силой бросила меня в угол и кричала, что я - мёртвая и что у меня нет никаких эмоций. Я очень плохо помню тот момент, помню только, как она тогда закричала, упала на пол и схватилась за голову. В тот момент мне на миг показалось, будто это не она лежит там, взявшись за голову, а я. И тогда я, или всё же это была она, впервые разрыдалась. Это было такое странное чувство - внутри было что-то такое горячее, и хотелось кричать изо всех сил, и руки сами, без моего (или хозяйкиного, сложно понять) участия, сами сжимались в кулаки и с силой били пол. На звуки кто-то прибежал, поднял меня. Этот человек стал радоваться и что-то говорить. Он обращался к хозяйке, хотя на ее месте была я. Это все было так запутано, и я видела себя, лежащей в углу. Видела, что на левом виске появилась трещина. Или же это была не я? А тот человек всё суетился, куда-то меня вел. Я, или всё же это была моя хозяйка, продолжала рыдать, не могла идти и постоянно спотыкалась. Предметы вокруг то вырастали до невероятных размеров, то уменьшались. То, что казалось близким, оказывалось далеко, и наоборот, я постоянно натыкалась на вещи, которые казались совсем далекими. А больше я ничего не помню. Будто свет выключили. А когда его вновь включили, то хозяйка вновь сидела в кресле и держала меня в руках. Все встало на свои места, я снова была собой, а хозяйка - хозяйкой. Все было по-прежнему, только на моем виске появилась глубокая трещина. В тот день, вроде бы, шел дождь. Кто-то сказал, что погода на улице «мерзопакостная», и что в такую погоду только настроение портится. Но эти слова не значили совершенно ничего. Я не знаю, что такое «настроение», и как оно может испортиться. Я знаю только то, что я всегда «спокойная». Мне это часто говорят. Хотя какой еще может быть кукла. Только спокойной. Фарфоровой, безучастной и спокойной.
Меня зовут Виктория. И я кукла. Я это знаю и помню. Но вот помню я не всё. Мои воспоминания постоянно как будто выпадают куда-то. Я даже не знаю, было ли на самом деле то, что я забыла, или его никогда и не было. Но чувство пустоты никогда не покидает меня. Постоянно мне кажется, что я что-то потеряла, и даже не могу вспомнить, что именно. Хотя, возможно, для куклы это в порядке вещей. Я точно знаю и помню то, что меня зовут Виктория. А вот как зовут мою хозяйку, я не помню. А может, я никогда этого и не знала. Но это и не важно. Мы с ней сидим в кресле, и больше ничего не важно. Кто-то снова пришел, ходил в комнате и что-то делал. Что-то говорил о погоде. Мое кресло обращено к окну и я видела, что на деревьях листья. Они расплывались и сливались в одно грязно-серое пятно. Только в верхнем правом углу окна листья были почти не видны за ярким светлым пятном.
Сегодня мне принесли звуки. Или они тут всегда была, но заметила их я только сегодня. Я слышала звуки, они то сливались вместе, то отрывались друг от друга. Это длились долго. А когда они закончились, кто-то белый подошел, встал прямо передо мной, и спросил хозяйку, что она почувствовала, понравилось ли ей. Она что-то невнятное промычала в ответ. Я тоже не знала, что можно было бы ответить на это. Затем прозвучал другой вопрос: «Что ты только что слушала?». «Звуки», - ответила хозяйка. Человек ушел. А сзади я слышала голоса, они что-то говорили, а потом затихли.
Кто-то вновь пришел и включил свет. Вечер. Хозяйке дали выпить какие-то таблетки. Ей их давали каждый день. Потом пришел еще кто-то в белом и снова задавал какие-то вопросы. Затем хозяйку повели в другую комнату, где стояло большое, во весь рост зеркало. Человек в белом сказал ей поставить меня на пол перед зеркалом. Хозяйка сделала это, а затем ее куда-то отвели, и я осталась стоять одна перед зеркалом. Человек в белом внимательно смотрел на меня, и сказал посмотреть в зеркало. Я посмотрела, и увидела то же, что и всегда - свою хозяйку. Меня спросили, что я вижу, и я ответила, что вижу хозяйку. Затем меня спросили, вижу ли я себя в зеркале. Я посмотрела еще раз. Нет, в зеркале была только моя хозяйка. Она стояла, опустив руки, в длинном вытянутом халате без рукавов, с длинными светлыми волосами, неаккуратно лежащими на плечах и стеклянными глазами. Меня в зеркале не было. Я так и ответила. Меня спросили, не удивляет ли меня то, что я не вижу себя в зеркале. Я ответила, что нет. Затем мне сказали опустить глаза вниз и посмотреть на себя. Снова спросили, что я вижу, и я описала себя. Затем меня спросили, где в отражении в зеркале находится кукла. Я посмотрела еще раз. Действительно, я знаю, что все, что стоит перед зеркалом, должно в нем отражаться. Но в зеркале я видела только свою хозяйку. Я посмотрела еще раз. И, наконец, я увидела в зеркале себя. Показала этому человеку. Я увидела себя в отражении, на стене, на маленькой фотографии, на которой меня держала светловолосая улыбающаяся девочка. Человек в белом что-то сказал другому, и меня отвели обратно в кресло. Я снова сидела со своей хозяйкой и мы снова смотрели в окно, за которым ничего не было видно. Хозяйке снова принесли таблетки, и она их выпила. Вскоре мне захотелось спать, и хозяйка зевнула. Вокруг стало темно, мысли плавно растворялись, и наступала тишина. Но вдруг хозяйка резко открыла глаза, и я вместе с ней. Я вдруг подумала, как могло быть такое, что стояла перед зеркалом я, кукла, а отражалась в нем только хозяйка? Ведь я точно знаю, что если что-то стоит перед зеркалом, то оно в нём отразится. А если вещь не отражается, то и вещи этой вовсе нет. Я, кажется, начала понимать. Да, я всё поняла.