– Мне плевать!
Надежда взяла себя в руки:
– Ладно, я понимаю, сейчас не самый лучший момент для подобных разговоров. Ты лучше поподробнее расскажи, что именно произошло.
– Я нашла его мертвым.
– И все?
– Он лежал на диване уже холодный! Я не знаю, что случилось!..
– Получается, он умер ночью… – Надежда потерла лоб.
– Вечером он был еще жив. Мы с Юрой уединились в спальне и ничего не слышали. А утром…
– Лихо она…
– Я до сих пор не могу поверить, что моего сына больше нет! Он жив, я знаю это! Это просто другой человек умер, но не Миша!
– Это твоя психика так работает. Чтобы ты окончательно не сошла с ума.
– Никакая не психика! В морге не мой сын, понятно?!
Надежда поджала губы и опустила голову.
– Я что-нибудь придумаю…
– Ты умеешь воскрешать мертвых?
– Увы, нет. Но и тебе умереть не там.
Наталья отвернулась и больше ничего не сказала.
Надежда сидела перед раскрытой книгой. Это была небольшая брошюра с нарисованными загадочными знаками на черной обложке. Комната утопала во тьме. Лишь маленькие огоньки свеч разбивали ее, накрывая помещение куполом таинственности.
Она зажгла ароматизированную палочку и начала водить ею над листом бумаги, на котором лежали засохшие полевые цветы.
– Слушай меня, я, твоя раба божья Надежда, прошу тебя…
Надежда взяла букетик в руки и принялась наматывать на него узкую полоску ткани.
– Печали утоли, боль облегчи, на другого перенеси, чтобы он горе разделил и беду пережил…
Вскоре голос перешел на шепот.
– Просит тебя, раба божья Надежда, раздели боль рабы твоей божьи Натальи с рабом божьим, переступившим порог дома…
Букетик вернулся на стол, на металлический поднос, и его медленно поедало пламя.
– Пусть материнскую боль разделит тот, кто первым переступит порог дома. Аминь.
Надежда прикрыла налившиеся свинцовой тяжестью веки.
– Тот, кто первым переступит порог дома во время похорон, разделит судьбу моей сестры. Да будет так.
– Мы закончили. – Утром позвонили из морга. – Через час мы привезем вашего сына домой.
Наталья не спала всю ночь.
Лицо сильно опухло. Веки налились свинцовой тяжестью, но стоило их закрыть, как перед глазами появлялся образ улыбающегося молодого человека. В груди часто билось сердце, дыхание перехватывало, и слезы катились по щекам.
Судорожные рыдания срывались с губ, но она глотала их, так как очень боялась разбудить внучку.
– Хорошо. Спасибо. Всего доброго.
Заспанная Александра вышла в зал.
– Ну? Кто звонил?
– Позвонили из морга. Мишу привезут через.
Ожидание затягивалось.
С одной стороны, ей хотелось увидеть сына, а с другой, разум всячески сопротивлялся, подкидывая нереалистичные версии.
“Кого бы там не привезли, запомни – это не твой сын. Твой сын ночью собрал вещи и уехал. Навсегда. Это умер кто-то другой, тебя обманывают, это все Юрий…”
Наталья до крови прикусила нижнюю губу.
“Почему я не послушала мишу тогда, в больнице? Почему я все это время обманывала саму себя? Эта любовь погубила моего сына, моего единственного сына…”
По телу пробежала дрожь, когда в подъезде раздались шаги.
“Это не твой сын, это не твой сын, это не твой сын…”
Она взялась за холодную щеколду и потянула ее на себя.
Раздался грохот.
Двое санитаров затащили юношу, держа его за руки и ноги, в квартиру. Голова свисала, едва касаясь пола. Глаза были плотно прикрыты. Губы тоже. На бледном лице появилась жуткая улыбка.
Медики положили парня на застеленную заранее клеенку на полу и удалились.
– Похоронка скоро подъедет.
Она не слышала голос своей дочери. Он казался ей таким далеким и одновременно чужим.