Михаил держал ее за руку.
Девушка испуганно отпрянула от него.
– Ты…?
– Тебя перенесло на другую сторону. Я не сдержался. Прости.
– Верни меня обратно!
– Я ждал этого момента целую вечность. Я… Я бы не хотел, чтобы все оборвалось вот так… тяжело…
Он подошел настолько близко, что щеки девушки вспыхнули румянцем.
– Не подходи! – Аня сделала шаг назад, когда парень вытянул руку, чтобы коснуться ее щеки.
– Я просто хотел дотронуться до тебя. Ты до сих пор меня… соблазняешь…
В глазах заблестели слезы, и Михаил попытался их скрыть под темными густыми ресницами.
– Давай не будем ругаться, – спустя минуту произнес юноша, – а просто побудем вдвоем. Проведи со мной… хотя бы несколько минут, и я обещаю, что отпущу тебя. Мы просто посидим, поболтаем, ну и… сама понимаешь…
Аня от растерянности открыла рот.
– Я не буду тебя обманывать, что отпущу тебя навсегда. Просто это тот самый момент, которого я так долго ждал. И не обращай внимания на тех парней. – Михаил кивнул на соседние могилы, среди крестов и памятников которых прогуливались тени. – Они нам не помешают. Здесь каждый сам по себе.
Аня крепко вцепилась руками в свою дамскую сумочку.
– Присаживайся. – Парень показал на мраморную черную лавочку, возле которого стоял столик.
В горле застрял ком.
Ватными ногами девушка подошла к указанному месту и села.
Сердце бешено стучало, грозя выпрыгнуть из груди.
Михаил присел рядом.
Его гигантский рост смущал невольную гостью, заставляя покраснеть еще сильнее.
– Я здесь совсем один. – Парень посмотрел перед собой. – Сижу вот здесь, – он кивнул на холмик, украшенный мрамором, – и все думаю…
– О чем?..
В голове всплыла картинка, где почти двухметровый мальчишка сидит на голой земле, прижав к груди колени и опустив голову. Его никто не замечает, а редкие посетители не вызывают в нем никакого интереса.
Он уже никогда не почувствует прикосновение ветра, а останки давно превратились в труху.
Щеки опухли от нескончаемых рыданий.
Руки и ноги сковывает тоска, словно цепями, не позволяя двинуться с места.
“Быть заблудшей душой очень тяжело. Тебя убили и не отпустили, заставляя с каждым днем страдать все сильнее. Вечная жизнь из рая превращается в нескончаемый кошмар. Но уже ничего не изменишь… Уже ничего не изменишь…”
Каждый день парень сидит на одном и том же месте, прогоняя от себя родных. В нем все еще сильна обида на мать, которая, казалось бы, была не причем – болезнь, стечение обстоятельств. Кто сейчас поверил бы в историю с религией африканских жрецов? Однако слов из истории не вынешь.
– Я привык к тому, что ко мне приходит только она, – Михаил читал мысли рядом сидящей девушки, – и в какой-то момент смирился. Уже ничего не изменишь. Но я ждал не ее. Да, мне хватило смелости забыть о прошлом, и мне не хочется, чтобы о нем кто-то напоминал. Я ждал тебя. Сначала полгода. Потом год. Потом два. Для таких, как я, время тянется очень медленно. “Такие” давно мертвы. Я видел разных девушек, что приходили сюда. Они делали привороты на своих суженых и уходили. Мне чудом удалось избежать подобной участи, я просто отпугивал их, превращаясь в тень. А потом я понял, что могу использовать эту способность, чтобы следить за тобой…
Аня слушала парня и не могла пошевелиться. Страх, как хорошее вино, разливался по рукам и ногам, не позволяя даже вздохнуть. Она не поднимала глаз, потому что мрачные силуэты размытыми движениями прогуливались совсем рядом, стоило только протянуть руку. Они казались ей плавающими в воздухе фигурами, галлюцинациями – повернула бы голову, и они бы тут же растворились.
“Я уже отвыкла от этого…”
Михаил сидел рядом, в строгом темном костюме, как какой-то джентльмен из прошлого века. Пиджак очень сильно шел к его лицу. Верхняя пуговица на белоснежной рубашке расстегнута, а галстук – ослабнут. Черные брюки, больше похожие на джинсы. Коричневые туфли.
Он по-прежнему выглядел облысевшим.
– Я могу быть не только облысевшим. Мне часто приходится смотреть на свое изображение и представлять себя здоровым, красивым, а не больным калекой… – его голос дрогнул. – Я стараюсь об этом не думать. Я до сих пор тоскую по дому, мне хочется туда вернуться, но не могу надолго покидать тело. Я не могу прятаться в нем, потому что оно глубоко под землей. Мои руки и ноги сильно почернели, а лицо осунулось, как у мумии. “Мы” стали отдельными друг от друга.