На лице девушки появилась коварная улыбка.
“Я ни о чем не жалею”
Пот лился рекой.
Из одежды только тоненькая блузка да джинсы.
В аудитории стояла привычная температура, многие сидели в олимпийках.
Преподаватель что-то рассказывал, когда Аня подняла руку:
– Простите, Сергей Геннадьевич, можно мне домой? Я сегодня неважно себя чувствую…
Сердце иногда заходило, и она клала руку на грудь, ощущая ладонью невероятный жар. Душа, словно птичка в клетке, рвалась наружу, металась в бренной оболочке, мешая сосредоточиться на уроке.
– Хорошо. Только потом принесите справку от врача, если у вас что-то серьезное.
– Постараюсь…
Аня пулей вылетела из аудитории, схватила вещи в гардеробе и, одеваясь на ходу, поспешила к торговому центру, где стояли такси. В кошельке лежала пятисотка, до дома точно бы хватило.
“Мне нужно домой! Как можно скорее! Мне нужно… нужно… попрощаться…”
Поймав такси, девушка устроилась на заднем сидении и лбом уткнулась в окно. По щеке потекла слезинка, за ней вторая. Сердце начало часто-часто биться, а воздуха, казалось, не хватало. Рыдания рвались наружу. Боль, взявшаяся из ниоткуда, душила ее все сильнее, не давая свободно вздохнуть.
“Что это? Откуда она у меня? Я же никого не… хороню…”
– А можно побыстрее? У меня родственник умер, хочу успеть на похороны! – крикнула Аня, а таксист молча кивнул и добавил газа.
“Какой родственник? Тот парень? Он мне никто!”
Голова заболела от безудержных рыданий.
Глаза пощипывало.
“Не могу больше! Не могу!”
– Вот здесь! – Аня показала на кирпичный дом, у которого уже собралась вереница машин и автобусов. – Спасибо!
Она бросила водителю деньги и, выбежав из машины, побежала домой.
“Лишь бы успеть! Лишь бы успеть!”
Аня на одном дыхании поднялась на свой этаж, едва не сбив сидящего на лестнице молодого человека.
– Аня, это ты? – мама выглянула из комнаты.
– Его не увезли?!
– Кого?
– Парня! Мишу!
– Я не знаю.
Девушка приложила руку ко лбу.
– Что случилось? Что с тобой?
– Не знаю, мама! Оставь меня!
Она закрылась в спальне.
“Остался всего час. Нужно успеть…”
Аня сорвала с себя одежду, надела спортивные штаны и майку и, не в силах усидеть, начала ходить из стороны в сторону.
“Мне нужно успокоиться. Ничего страшного не произошло. Это не мой парень и не мой родственник. Он не мой родственник!”
Но разум оказался затуманен болью.
Аня выбежала из комнаты, открыла входную дверь и выглянула на лестничную площадку, абсолютно босая.
– Ты куда? – крикнула ей мама.
Она вернулась обратно, надела кроссовки, и в этот момент в подъезде начали раздаваться какие-то шорохи.
– Я скоро! – и хлопнула дверью.
– Мы подъезжаем, – произнес мужской голос в трубку, и телефон отключился.
Саша подошла к маме.
– Скоро ритуалка подъедет. У нас мало времени.
Наталья сидела возле гроба и, не отрываясь, смотрела на лицо своего сына. Она поглаживала его по голове, прекрасно понимая, что больше никогда его не увидит. Снова по щекам потекли слезы. Мысль о расставании приносило нестерпимую боль, как и понимание, что нельзя остаться с человеком после его смерти. Все окончено. Этап завершен.
Для кого-то другого, но не для матери.
Наталья опустила голову на грудь сыну и разрыдалась пуще прежнего. В этот момент она не чувствовала, как скорбь вместе с глубокой душевной травмой делятся на две половинки, как яблоко из райского сада. Как негатив, обернувшись тенью, вытекает по темным углам, притаившись в ожидании своего выхода.
Словно возлюбленный отдает частичку себя своей избраннице.
Как мать отдает всю себя ребенку.
Это должно облегчить терзания души, но облегчения не наступает, лишь плавно перетекает к кому-то еще, преумножая уже имеющуюся боль.
Саша покинула квартиру вместе с маленькой дочкой, оставив взрослых наедине с умершим.