– Зачем? И кто будет потом за тобой ухаживать?
– Я сама!
– Что значит – “сама”? Нет, мама, ни за что, я еще мала для подобной глупости!
– Тебе восемнадцать…
– Нет-нет, мама, не говори!..
Аня хлопнула дверью и, оставшись наедине с тишиной, внезапно почувствовала легкий дискомфорт на душе. Она подошла к окну и вгляделась во двор, покрытый белоснежной пеленой.
Слезинка покатилась по щеке. За ней вторая.
Поджав губы, девушка тихонько заплакала, чтобы мама ненароком ее не услышала.
“Почему мне так плохо? Это же ненормально, плакать по абсолютно чужому человеку!”
– Как дела с учебой? – в спальню заглянула матушка.
Аня быстро схватилась за учебники, делая занятой вид.
– Все нормально, ма! А ты чего встала?
– Я поела. Хотела сказать…
– Я уберу.
Мама хмыкнула.
– Ты ведешь себя странно. Все-таки что-то у тебя случилось. Или ты так расстроилась из-за того парня? У тебя с ним были какие-то отношения?
– О боже, мама…
Мама рассмеялась.
– Я пошутила! Ладно, как освободишься, посуду уберешь.
И она ушла.
Аня схватила телефон и отправила короткое сообщение:
“Хочу напиться”
Катафалк заехал в соседний поселок и свернул на полпути в сторону частного сектора, при въезде которого находился недавно отремонтированный футбольный стадион. Машины поехали следом по асфальтированной дороге мимо маленьких домиков, за которыми находился железобетонный завод, а после начиналось кладбище, напоминающее целый некрополь с разбитыми секторами.
Наталья успела чуточку успокоиться, но стоило заехать на пригорок, а по нему спуститься к месту захоронения, как тут же на нее накатила истерика. Еще несколько минут, и она навсегда расстанется со своим любимым сыном. Эта мысль терзала ее еще со вчерашнего вечера, не желала отпускать из своих крепких клешней, причиняя невыносимую боль, заставляя обливаться слезами вновь и вновь.
“Здесь мой мальчик останется навсегда…”
Катафалк остановился, вереница машин за ним тоже. Люди начали выходить на мороз, вытаскивая из салонов венки, цветы и елочные ветки. Родственникам помогли вылезти из грузовой машины, а потом вытащили табуретки, а следом гроб, поставив его на заранее приготовленные стулья.
– Прощайтесь.
Крышку гроба сняли и оставили в сторону.
Ветер ласково коснулся бледных щек юноши.
Парни развязали ему руки и ноги, оставив веревки в гробу, спрятав их под саваном.
– Миша… Сынок…
Наталья на дрожащих от волнения ногах подошла к гробу и разрыдалась, положив руку на лоб сыну. Ладонью провела по холодной окоченевшей коже, стараясь запомнить каждую деталь перед окончательным расставанием. Маленькие глаза. Длинный нос. Пухлые губы. Ямочки на щеках от леденящей душу улыбки. Ямочка на подбородке. Длинная тонкая шея.
И все это в скорости отойдет матушке-земле…
– Прощай… Нам будет тебя очень не хватать…
Двое парней подошли к гробу и обхватили его завязанные в веревки полотенца. Слегка приподняли, позволяя убрать из-под него стулья, а потом, приложив усилия, потащили в сторону вырытой могилы и начали осторожно опускать на дно.
Наталья вплотную подошла к закапывающим могильщикам и, перехватив дыхание, наблюдала, как гроб с телом сына постепенно исчезает под кучей земли. По щеке градом текли слезы. Перед глазами предстал юноша в спортивной куртке и улыбался, а его глаза превратились в щелочки, а морщинки украсили мужественное лицо.
Парни поставили крест и держали его, пока могильщики продолжали махать лопатами. Начали подходить присутствующие, класть венки, цветы на еловые ветки, словно укрывая одеялом из пушистого искусственного разноцветного полотна.
И тут же появились оградка с металлическим столиком.
– Я не смогу к нему прийти… Я не верю… Я не верю… Что он… там…