– Ты скучаешь, это нормально. Ты всего сутки здесь. Хотя время для большинства из нас давно остановлено, но оно ощущается при смене дня и ночи. Это самые красивые моменты, за что стоит поблагодарить Бога. Мы все это уже видели и будем видеть дальше. Это ли не прекрасно?
От злости за свою слабость парень сжал пальцы в кулаки, пытаясь сдержать рвущиеся наружу рыдания. Не выдержав посторонние любопытствующие взгляды, он резко развернулся и быстрым шагом направился по знакомой тропинке до линии электропередач. Быстро миновал ряд старых захоронений и, оказавшись возле своей могилы, перепрыгнул через ограду. Залез на холмик и, усевшись на голый песок, прижал колени к груди.
– А-а-а!..
Он напоминал маленького мальчика, бьющегося в истерике, потому что мама не купила понравившуюся игрушку. Гадкие противные слезы текли по щекам, капали на белоснежную рубашку, оставляя серые следы.
“Я ненавижу! Ненавижу себя! Ненавижу свою мать! Это какая-то роковая ошибка! Я ДОЛЖЕН жить!”
– Оу, бедный мальчик плачет…
Михаил повернул голову.
Та грязная старуха смотрела на него с насмешливой улыбкой.
– Сходи прогуляйся. Можешь выйти в мир живых… только навряд ли тебе станет легче.
И она скрылась за соседними мраморными плитами.
Михаил некоторое время смотрел ей вслед, а потом, посмотрев по сторонам, осторожно вышел на пригорок по асфальтированной дороге. Вся кладбищенская тусовка проходила в центре, там, где его похоронили, практически никого не было, и юноша, спрятав руки в карманы пиджака, выскользнул на центральную дорогу.
Мимо пролетела машина, не заметив странного черного сгустка.
Парень направился по дороге к частному сектору, мимо домиков рабочих. Лишь на мгновение остановился, наблюдая, как солнце стояло высоко над могилами, укрытых деревьями. В зимнее время на ветвях листва отсутствовала, но они, как стена, надежно закрывали захоронения от глаз живых.
На кирпичном заборе висели несколько призрачных существ. Они разговаривали между собой, болтали ногами, играли со скелетами в нарды и не обращали внимания на высокого облысевшего паренька, который шел мимо.
Большая исхудалая псина лежала брюхом на снегу и почти не поворачивала морды. Лишь уши слегка подрагивали, когда по дороге проезжали машины. Несколько здоровых собак с дыбом торчащей темно-синей шерстью прогуливались неподалеку или лежали вплотную, посматривая по сторонам.
Исхудалая псина поднялась на лапы и в один прыжок достигла дороги.
Бойцовские направились следом.
Михаил остановился в нерешительности.
“Неужели они за мной?”
Псина посмотрела на него и рванула в частный сектор.
Остальные бросились следом, громко рыча и воя.
Михаил мысленно перекрестился и пошел дальше. Он уже успел покинуть центральную дорогу и выйти к заводу. За ним находился частный деревянный дом, напоминающий русскую избу. Следом шел большой гараж, обшитый сайдингом, а внутри – обычный продуктовый магазин.
У его входа лежали сторожевые собаки, и добрая продавщица выносила им в мисках покушать.
Михаил заметил тропинку и уверенно пошел по ней, надеясь куда-нибудь да выйти.
Тропинка закончилась у футбольного стадиона, на котором играли дети. Парень остановился и, не в силах развернуться и уйти, поспешил на занесенное снегом поле. В памяти всплыли воспоминания – он тоже тут тренировался несколько лет подряд.
По щекам покатились слезы.
Он схватился руками за забор и, не отрываясь, смотрел на бегающих как сумасшедших мальчишек в теплой одежде.
“Я никогда больше не поиграю в футбол…”
Стало невыносимо смотреть. Боль заполнила все его существо, вытесняя светлые чувства и заставляя обливаться слезами. Он больше не почувствует прилив сил, собственное сердцебиение и как от дыхания поднимается и опускается грудь. Он себя-то больше не ощущает, понимая, что стал одним из призраков, которые вынуждены существовать среди живых из-за совершенных ими поступков.
“Я еще ничего не успел сделать… У меня отобрали мою жизнь…”
Что-то начало ныть в районе груди.
Его потянуло обратно на кладбище.