― Ты рехнулась? ― Йонас вытаращился на нее, втайне надеясь, что Юдит сумеет привести разумные аргументы, благодаря которым ему не придется прятаться в лесу.
Она покачала головой, говоря медленно и членораздельно:
― Открой дверь, создай видимость, будто ты убежал, а затем спрячься в доме.
― Следы, Юдит. ― Йонас указал на вытоптанную дорожку.
Юдит опустила взгляд, прикрыла веки.
― Надвигается буран, снег заметет следы. Никто не догадается, где тебя искать. ― Видя, что Йонас сомневается, она с сожалением добавила: ― Я понимаю, ты до смерти напуган. Веришь или нет, но я тоже. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. И думаю, что остаться в доме ― это самый лучший вариант. В лесу ты просто погибнешь. И не забывай, что ты ранен. Может местные решат, что ты убежал, и не захотят рисковать?..
Для Йонаса ее слова звучали не совсем правдоподобно, но он быстро сдался. Он не мог заставить себя ступить за порог, ведь в лесу его ждала верная смерть.
― Здесь есть чердак, ― добавила Юдит, вскинув голову и поглядев на потолок. ― Давай спрячемся там, пока не придумаем, что делать дальше.
Йонас зажмурился. Он чувствовал, что время на исходе, он теряет шанс убежать. Флора, затаившаяся в комнате, наводила ужас. Почему она не стучит в дверь, не зовет местных? Что, если она уже выбралась из окна и собирается войти в дом через парадную? Что, если отправилась за помощью?
― Ладно, ― сдался Йонас, ― идем.
Мимо двери в спальню Йонаса они прокрались на четвереньках, чтобы Флора, если вдруг ей придет в голову глянуть в замочную скважину, никого не заметила.
В этот момент, когда его сердце колотилось как бешеное, он внезапно отчетливо решил для себя, что ни за что не даст им себя схватить. Он не погибнет, он выживет. Он проживет долгую и счастливую жизнь. Он никогда не сдастся, только не тогда, когда однажды уже сбежал из ада. Он будет бороться за жизнь, он им всем покажет!..
Почувствовав прилив сил, Йонас отсек от себя боль в конечностях и в мгновение ока преодолел остаток пути до лестницы, ведущей на чердак. Выпрямившись, Йонас кивнул Юдит, чтобы она взбиралась первая, и прижал палец к губам:
― Ни звука.
Она кивнула и осторожно поползла наверх. Через несколько секунд Йонас вспомнил, что она мертва и никто кроме него ее не видит и не слышит. Но затем отогнал эти мысли подальше и, сунув вырезку, по-прежнему зажатую в потной ладони, в штаны, стал подниматься следом.
«Может и неплохо, что я сбросил вес», ― подумал он, ощущая, какие хрупкие ступени у лестницы.
Когда они с Юдит пробрались через люк на чердак и закупорили себя изнутри, он почувствовал себя еще хуже, ведь здесь, в темноте и среди хлама, он более уязвим чем прежде. Отсюда будет не так-то просто сбежать.
Они с Юдит устроились рядом с окном друг напротив друга. В темноте их фигуры сливались с беспорядком, и через несколько минут, когда глаза у Йонаса привыкли к темноте, он немного расслабился и достал газетную вырезку из кармана. Вгляделся в свою черно-белую фотографию: тюремная роба, серьезное выражение лица, широко открытые глаза, в которых читается вызов. Волосы короткие, да и бороды еще нет.
Прошло три года, три чертовски долгих года в тесной клетке, но он почти не изменился, особенно теперь, когда Флора дала ему шанс избавиться от бороды. Он вспомнил, как она пришла в его комнату с ножницами, и его передернуло.
Мысли хаотично роились в голове, бились одна о другую, стучали о черепную коробку. Йонас подумал сразу о многом: вспомнил, что местные говорили, будто отрезаны от остального мира, не следят за новостями, не читают газет, у них нет телефонов; вспомнил, как рассказывал им легенды о работе в писательской сфере, а они восхищенно кивали, задавали вопросы.
Это все было ложью. Они с самого начала знали, кто он на самом деле, но по какой-то причине предпочли солгать.
Причина.
― Господи… ― пробормотал он, опуская голову и прижимая сжатые кулаки к вискам. Он прошел через ад, но правила этой игры ему не известны. Он один против всех, оторван от мира, не имеет возможности позвать на помощь.