Этот байк, в отличие от остальных, не был привязан к кольцу столба. В седле сидел здоровенный мужик, одетый во все черное, в темном шлеме на голове. Под спущенным забралом скрывался бритый блондин со шрамами на лице и с татуировкой паутины вокруг правого глаза. Тот самый человек, с которым поцапалась пьяная Сусика в баре Скользкого Чака.
Рыжая азиатка с латиносом прошли в каких-то сантиметрах от мотоциклиста, но не заметили его. Они были слишком возбуждены предстоящим ограблением. Сусика бросила мешок в урну, открыла багажник мустанга. Под старым шерстяным покрывалом горбилось оружие. Девушка нагнулась и откинула ткань. Когда она снова разогнулась в руках тускло поблескивал черный армейский автомат М4 с подствольным гранатометом.
Нижняя челюсть Мигеля оторвалась от верхней. Он смотрел то в багажник в гранатах, пистолетах, странных кривых ножах и коробках с пулями, то на Сусику с автоматом в руках.
- Ты на войну собралась? – произнес он возмущенно-робким голосом.
- Эти парни серьезные,- Сусика быстро проверила магазин автомата, щелкнула затвором, прицелилась, бросила автомат обратно в багажник, взяла оттуда два беретты и повернулась с ними к Мигелю. – Ты умеешь пользоваться оружием?
- Я?
- Да, ты, черт возьми!
- Откуда?
- Черт тебя подери,- Сусика громко зашипела носом. - Ты же мексиканец! Вы должны появляться на свет с пистолетом в штанах.
- Я не такой! – он возмущенно взмахнул руками.
- Знаю я, ты какой. – надула губки Сусика.
– Ты совсем спятила! Нас возьмут первые же копы, которые тормознут нас на дороге.
- Меня копы не тормозят. Ладно, садись, нужно ехать. Может, не понадобится этого ничего.
Она засунула оба пистолета себе за пояс и села в машину. Мигель сел следом и громко хлопнул дверцей. Он впервые оказался внутри мустанга Рыжей Cусики, но это почему-то не радовало его. Мустанг завелся, как голодный рычащий зверь. Вместе с ним завелся Харлей Дэвидсон, скрытый столбом-опорой.
Сусика дала назад, выкрутила руль, заскрипела тормозами и резко стартанула вперед. Они вынырнули из прохладного сумрака гаража на свет и сразу погрузились в атмосферу города с бесконечными клаксонами, толкотней, суетой, смехом, ором и криками. От резкого яркого солнца похмельный Мигель чуть не ослеп.
С задержкой в три секунды из темной тени подземного гаража выскочил урчащий байк. На противоположной стороне Черемухового бульвара, где вдоль тротуара парковались машины хозяев и клиентов кафе, закусочных и мелких продуктовых лавок, среди прочих находился проржавевший синий фургончик Фольксваген Т2 с выдвижной дверью кузова. На таких басиках в разные времена любили путешествовать хиппи, убежденные маргиналы и просто молодые безденежные путешественники.
Фургон отражался в витрине итальянской парикмахерской, откуда хорошо просматривался выезд из подземного гаража небоскреба, где жила Сусика и Мигель. Именно в этой цирюльне любили сплетничать старики Черемухового бульвара. Потрепанный Фольксваген Т2 не принадлежал хозяину парикмахерской. И надо сказать синьор Чекони в переднике и бритвой в руке уже раз выходил, чтобы прогнать наглеца со своего парковочного места. Однако на замечания пожилого брадобрея, водитель лишь молча доставал из штанов длиннющий серебристый ствол револьвера, из которого можно было легко прикончить слона. В другой раз парикмахер может и позвонил бы в полицию, но на двери фургона оранжевой краской горела буква «Л», что означало «люмен-трущобы». В Либревиле никто не связывался с жителями заброшенных кварталов. Это было много опаснее и безрассуднее, чем связаться с мафией. Вот почему синьор Чекони решил ограничиться итальянскими матьками и убраться обратно в прохладный салон.
Водитель фургончика имел рост всего один метр. Его звали горбун Хакси. Как только из подземного гаража выехал мустанг Сусики и следом за ним мотоцикл, старенький Фольксваген завелся. Коротышка вывернул руль и нажал на педаль газа, которая торчала из пола в салон на двадцать лишних сантиметров. Бородатый карлик бесцеремонно гудел, обкладывал таксистов обидными словами и втискивался в плотный поток, стараясь не упустить цель.
Шестьдесят четвертая была одна из самых длинных и широких улиц Либревиля. Она начиналась прямо у набережной и от океана уходила вглубь материка, обрастая небоскребами и превращаясь в глубокий городской каньон. От токийского квартала до района Джуджи-Вест пролегало множество прямых и окольных путей. В голове Сусики, как у любого тертого таксиста мегаполиса, были просчитаны все наикратчайшие траектории. Она ехала быстро, пролетала на красный, обгоняла медленные грузовики по тротуару, распугивала оравы детей и старушек. Она смотрела только вперед и не замечала, что творится по сторонам.