Пока она расплачивалась и облизывала губы, как голодный наркоман перед дозой, шустрый белокожий парень с татуировкой паутины вокруг правого глаза распахнул дверцу бесхозного мустанга и огромными кусачками за секунду перекусил цепь, которая связывала денежный чемодан с приваренным к полу металлическим кольцом под пассажирским креслом.
Сусика бежала за гаденышем и сыпала проклятиями, не выпуская из рук вафельного стаканчика с пломбирным шариком, целый квартал, покуда её не остановила китайская шпана. Словесная перепалка быстро закончилась, когда кто-то из гопников понял, на кого они напоролись. Криминал сразу расступился и попросил прощения за недоразумение, но заминка скрыла беглеца с глаз в лабиринтах шумных торговых улочек. Она знала, что потеряла его. Потеряла деньги. Чужие деньги. Ухоженные пальцы со злостью выдавили мороженое из стаканчика. Кажется, у нее теперь проблемы посерьезнее микроба в горле.
Мустанг засвистел тормозами и встал прямо перед бетонным парапетом, за которым качались прибрежные пальмы. Когда Сусику загоняли в угол, она всегда ехала сюда, к океану. Прибой помогал думать. А думать нужно было быстро потому, что сухогруз, где ждали денег, уже снимался с якоря. Это значило, что Бабаджо теперь не получит свой товар. И кроме тех сорока миллионов в чемодане ему потребуется возместить компенсацию за сорванную сделку. Бабаджо продавал наложниц по двойной цене. Это значит восемьдесят миллионов. На банковском счету Сусики лежало два миллиона. Деньги, которые она хотела вложить в кинобизнес. Жалкие два миллиона.
Бежать из города равносильно самоубийству. Бабаджо найдет тебя даже в Антарктиде. Он найдет тебя и сделает некрасивой. И будет делать еще более некрасивой, пока не вернешь долг.
От образов будущих пыток закружилась голова. Сусика, шатаясь, вышла из машины, спрыгнула с парапета на песок пляжа и села, прислонившись к бетонному барьеру. Вдали на горизонте длинный сухогруз брал курс на юг. Девушка-курьер беспомощно провожала его взглядом, затем глубоко вдохнула морского воздуха и взяла себя в руки.
Она найдет решение. Судно возвращается через три недели. Три недели – вот сколько у неё времени, чтобы найти восемьдесят миллионов долларов. Сусика понимала, что достать такие деньги можно лишь незаконным путем. Прежде чем начать перебирать в уме места возможных ограблений, девушка набрала номер Бабаджо.
Звонок застал мафиози за столом. Огромный загорелый гаваец в бесчисленных складках жира, обвязанный слюнявчиком на голое тело. В обманчиво добродушном малом колыхалось около ста шестидесяти килограмм веса. Полуголая китаянка кормила его с ложки. Бабаджо ел десерт. Мороженное. Он жил с пятью наложницами, которые числились служанками и любовницами. Таитянка в одних синих трусиках передала ему трубку.
- Бабаджо, я облажалась, – коротко сообщила Сусика.
На лице толстяка не дрогнул ни один мускул.
- У тебя двадцать один день, – так же коротко сказал Бабаджо и повесил трубку.
Вот и все. Время пошло.
Глава 2. Мигель
Мигель сох по Сусике с того самого дня, когда она пять лет назад поселилась в небоскребе на Черемуховом бульваре. Он был немного младше и чтобы когда-нибудь обратить на себя её внимание, ему потребовалось бы встать в очередь длиной в десять километров. Мигель прекрасно понимал, что Рыжая Сусика местная знаменитость, что за ней пытаются приударить все видные парни из токийского квартала. Всё это правда, но никому из них не повезло так, как повезло ему.
Пять лет назад Бог пожелал забрать жизнь старика мексиканца (92 года, умер во сне) из квартиры № 2254 на 84 – ом этаже. Это была уютная двушка с раздельным санузлом и широкими окнами от пола до потолка с видом на токийский квартал. Спустя два часа после похорон в квартиру пришел риелтор с рыжеволосой девушкой, от которой пахло жасмином, розами и синим льдом с верхушек Гималайских гор.
Девушку звали Сусика и от Мигеля её отделяла лишь кирпичная стена толщиной в семнадцать сантиметров. Первые два года сосед исправно ей улыбался и здоровался, изредка вправляя «как дела». В глазах Сусики он представлялся неотесанным мексикашкой, который трудится на рыбоперерабатывающем заводе с утра до вечера. Такие, как Мигель, не существуют в личных планах сусик. Мигель осознавал это со всей ясностью. И все же заболел ею.