- А меня ты.
- А я то что? – возмутился Мигель.
- Извини, конечно, но ты похож на психопата, который душит своих жертв, а потом их долго насилует у себя в подвале.
- У меня нет подвала!
- Зато есть кое-что другое.
- Я же уже объяснял! Никакой я не псих. Просто влюбился в тебя и…
- Ладно, спорить некогда. Пора грабить чертов синдикат.
Молодые люди на какое-то время забыли о пленнике. Ругались, как подростки. Когда они повернулись к нему, то увидели, что ирландец сильно напуган.
- Ты хочешь жить? – Сусика снова была хладнокровной сукой.
Пленник кивнул.
- Тогда объясни, как открыть ворота.
- Это можно сделать только изнутри…
- Это я знаю.
- Ночью приходит смена, у них там в панели стола пульт.
- Ты все слышал, Мигель?
Мигель тяжело вздохнул.
- Слышал, слышал. Отвернитесь.
- Что? – не понял ирландец.
- Что слышал, – повторила Сусика, приставив беретту к виску бугая. – Отверни свою голову в правое окно и не поворачивай, пока я не скажу.
Голый Мигель сложил дежду на сиденье под собой. Затем он сделал глоток бирюзово-голубой мерцающей жидкости из крошечной бутылочки и открыл дверцу мустанга.
- Ты тоже не оборачивайся – сказал он, выходя.
- Не буду, – пообещала Сусика, продолжая держать ствол у виска отвернувшегося бандита. – Чего мне там смотреть, я уже насмотрелась.
Дверца мустанга захлопнулась. Абсолютно нагой и до странности робкий мексиканец босыми ногами по теплому асфальту двинулся к глухим железным воротам. Из-за своей наготы, он чувствовал тяжесть природного стыда. Этот груз немного сутулил его и прижимал к земле, отчего он походил на безволосого орангутанга. Сгибаясь, как старушка, он быстро просеменил к роллетным воротам, остановился, и уже по привычке протянул руку вперед. Пальцы прошли сквозь металл. Кожа на них приятно нагрелась от воздушно-упругого сопротивления. Все так, как было в ванной. Еще шаг вперед и теплота накрыла его с головой, он зажмурился и открыл глаза уже внутри небоскреба.
Помещение, где он оказался, занимало ровно половину цокольного этажа. Здесь не было окон, но круглосуточно горели длинные ртутные лампы на потолке и стенах. Вдоль глухой стены-перегородки, отделявшей парадный холл от задней части, стояли в ряд два десятка белых вместительных фургонов с узкими зарешеченными окнами и красными крестами на дверях. Справа Мигель насчитал пять широких грузовых лифтов, куда свободно заезжали грузовые машины. Прямо перед ним в глубине цоколя находился остекленный пост охраны с длинным столом и тремя креслами. Сейчас в охранной кабинке никого не было, поскольку ворота открывались лишь по ночам.
Мигель забрался в центральное вращающееся мягкое кресло и нажал на зеленую кнопку в пультовой панели стола. Роллеты громыхнули, а затем, с едва слышимым гулом электромотора, двинулись вверх.
Сусика повернула голову на металлический звук и радостно улыбнулась. Ворота поднимались медленно и в тишине заднего двора почти торжественно, словно раскрывая пасть в чертоги греха.
Глава 9. Маячок
Как только мустанг заехал в небоскреб, Мигель нажал на красную кнопку и ворота, не раскрывшись до конца, поехали вниз. Пленник на заднем сиденье недоумевал, как мексикашка попал внутрь, и почему он голый. Прикрываясь папкой, взятой со стола, Мигель стыдливыми шажками подбежал к мустангу.
Дверца открылась, Сусика отвернулась.
- Ты молодец, – похвалила она его, разглядывая служебные фургоны.
- Что тут происходит?- бугай смотрел на мексикашку словно на привидение. – Как ты это сделал?
- Учусь на фокусника, - бросил Мигель, натягивая штаны. - Если выживем, приглашу на представление.
- Не выживете, – со смешком фыркнул бандит.
Эта усмешка не осталась без внимания рыжей бестии. Она повернулась и пронзила ирландца холодным взглядом.
- Чо ты ржешь, скотина? Ты уж постарайся, чтобы мы выжили, ведь ты пойдешь с нами и если мы не выживем, ты тоже не выживешь. А может быть, ты по-любому не выживешь. Может быть, я тебе прямо сейчас отрежу яйца?
Девушка открывалась перед Мигелем все больше с темной стороны и нельзя сказать, чтобы этого его не коробило. Однако он пока не совсем определился, любит ли ее от этого больше или меньше. Ирландский пленник же совершенно точно понимал, что чертова девка не шутит, поэтому мигом убрал ироничную лыбу и стал серьезным и скорбным, как директор похоронного бюро.