Жители люмен-трущоб освобождались от налогов. За страшными кварталами вился душок городских легенд о канализационных монстрах и изощренных серийных убийцах.
Туда не ступала нога преступности. Там не видели полицейских патрулей. Если человек на свой страх и риск отправлялся в люмен-трущобы за пресловутой истиной, то он мог оттуда не вернуться, и никто бы не стал его искать. В умирающих кварталах жили исключительно затворники. Редкие отшельники без прошлого и будущего отправлялись туда, как в аравийскую пустыню в библейские времена.
В полуразрушенных домах, в подвалах, в глухих переулках, огороженных мусорными баками, в канализационных коллекторах, на дырявых чердаках и в проржавевших остовах фургонов – вот где ютились жители люмен-трущоб. Электричество здесь было обесточено, поскольку никто не собирался за него платить. Однако где-то в недрах полуразрушенных зданий гудели самодельные генераторы, и когда наступали сумерки (и позже глубокой ночью) в окнах темных облезлых домов вспыхивали одиночные точки света. С высоты стоэтажного небоскреба наблюдателю казалось, что он видит стаю светлячков. Поэтому это место и назвали люмен-трущобами.
Мигель отправился в страшные кварталы вечером после работы. Улицы уже посерели, солнце садилось за частоколом небоскребов в западной части города. Условная линия границы раритетного квартала тянулась вместе с асфальтной дорогой. Ближе к трущобам асфальт потрескался, тротуар на той стороне порос зеленой травой. Дальше щетинились колючие кусты шиповника и диких роз. Еще дальше громоздились деревья, за которыми проглядывали грязно-серые пятиэтажные здания из красного кирпича. На верхних этажах в широких грязных окнах отражался пламенный закат. Где-то в глубине парка притаился старый кинотеатр. Мигель накинул капюшон куртки, не без содрогания в сердце перешел дорогу, и скоро зашагал под тополями приграничной зоны таинственных кварталов.
За кинотеатром он нашел небольшую круглую площадь, мощенную брусчаткой. Из трещин камня рос мох. Центр площади украшала чаша старомодного фонтана из грязного алебастра. Воды там не было, зато прямо в чаше кто-то установил дырявое кресло, обтянутое полосатым драпом. В кресле сидел бородатый мужик с диким взглядом. Одет он был как хиппи из шестидесятых. Дырявые джинсы, дырявые кеды, дырявые зубы, а на футболке желтый Боб Марли. Мужик сидел фривольно, закинув одну ногу за волан кресла. Он сосредоточенно изучал форму своих ногтей на пальцах рук. Услышав приближающиеся шаги, мужик лениво повернул голову. Внизу перед ним робко топтался молодой мексиканец в серой курточке и синих рабочих штанах.
- Бабло есть? – спросил мужик голосом бывалого травокура.
Лицо Мигеля выражало недоумение, наивную беспомощность и почти глупость. Он не очень разбирался в местных обычаях, но слышал, что деньги ему тут понадобятся.
- А сколько надо?
- А сколько стоит твоя душонка? - мужик с шумом вдохнул воздуха в левую ноздрю.
- Чего?
- Давай половину.
Мигель не знал, сколько стоит его душа, поэтому он не знал, как посчитать половину. Однако мужик показался ему психом и молодой человек решил вести себя соответственно.
- Пять баксов пойдет?
Мужик кивнул. Мигель вложил ему в ладонь смятую купюру.
- Чего тебе надо? – спросил мужик, глядя куда-то в сторону.
Прежде чем ответить, Мигель огляделся по сторонам, почесал затылок и только потом произнес:
- У меня проблемы душевного порядка.
Бородач произнес нецензурную фразу, однако в остальном остался спокоен.
- Я слышал, здесь могут помочь – тут же начал оправдываться Мигель.
- Иди к Истеричному Джо, – мужик снова шумно вдохнул воздуха. - Прямо, там за деревьями увидишь горбатого Хакси. Дай ему тоже половину, он покажет.
Мигель не представлял, как ему повезло. Мужик с Бобом Марли на футболке далеко не всем указывал верный путь. А те, кто не давал половину, возвращались домой с поседевшими волосами, а иногда и вовсе не возвращались.
Прямо за площадью Мигель снова вошел в тополиную рощу. Асфальтная тропинка почти скрывалась под слоем мха. Это был старый парк, огороженный чугунным забором. Мигель вышел из старых кованных ворот и попал на уличный перекресток. Машины здесь не ездили, светофоры обросли плющом. Пяти- и трехэтажные дома потрескались по фасаду. Прямо уходила пешеходная улочка со скамейками и уличными фонарями. Мигель робко двинулся между скамеек, оглядываясь вокруг. Он прошел несколько шагов и почувствовал, что за ним наблюдают из темных провалов окон. Дневной свет почти ушел. Движения сковывал страх.