Она открыла дверцу и стала садиться в машину.
— Смотрите-ка, кто пришел сказать «до свиданья», — сказала Джуди.
Энджела оглянулась. С порога на них молча смотрел Энди.
— Что там у тебя, Энди? — добродушно спросила Джуди.
Мальчуган неохотно приблизился и робко вручил Энджеле маленького отлитого из голубой пластмассы льва. Растроганная Энджела приняла подарок.
— Похоже, вы приобрели поклонника, — сказала Кло и улыбнулась.
Растроганная Энджела опустилась на колени и обняла мальчика.
— Спасибо, Энди. Так мило, правда.
— Жалко, вы не моя мама! — вдруг сказал он, крепко обхватив ее шею обеими руками.
Энджела прижала его к себе, думая о том малыше, который жил внутри нее.
— И мне жалко, Энди, — прошептала она.
Стоявшая рядом с ней сумка накренилась, перевернулась и упала на бок.
Никто этого не заметил.
Вернувшись домой, Энджела рассказала Шону про Энди. Она все еще была растрогана и опечалена происшествием.
— Надеюсь, наш малыш будет таким же милым, — сказала она.
Шон кивнул. Он, измотанный плотным расписанием, лежал, растянувшись на диване.
— Будет. Если дать ему — или ей — хотя бы пол-шанса.
Энджела вынула каменную голову из сумки и водворила на ее обычное место на каминной полке.
— Маккей говорит, это кельтский идол. Возможно, до-кельтский.
— Ценный?
— Не знаю. Об этом мы не говорили. Но камень произвел на него достаточное впечатление, чтобы предложить приютить его в Институте.
Шон ухмыльнулся.
— Да что ты? Тогда, наверное, камень ценный.
Он с усилием поднялся с дивана и исчез в кухне. Энджела пришла следом и обнаружила, что Шон заглядывает в холодильник.
— Что у нас на ужин? — спросил он.
— Лососина сойдет?
— Мммм. Обожаю лососину. Если бы только удалось не заснуть и съесть ее. — Он зевнул и потянулся.
— И мне, — согласилась Энджела, внезапно тоже чувствуя усталость.
Они легли спать рано. В десятом часу.
Перед тем, как пойти спать, Энджела выставила за двери кухни блюдце с молоком. По наитию. Просто на тот случай, если решит забежать Перышко.
Фильм, который смотрел Энди, кончился в двадцать пять минут двенадцатого. «Капля» со Стиви Маккуином. Они с Грэнтом, двенадцатилетним приемным братом Энди, причисляли этот фильм к любимым и посмотрели его уже дважды. Билетер, с которым они дружили, всегда пропускал их.
От кинотеатра до дома было рукой подать. Ребята миллиард раз ходили этой дорогой.
Мальчики прошли по проселку мимо станции обслуживания и киоска, торгующего горячими сосисками, перебрались через заброшенные железнодорожные пути и оказались у входа на свалку. Они нырнули под него и, сбиваясь с шага на бег, пустились мимо сваленных грудами старых заржавленных автомобилей, стиральных машин, газовых плит, мимо холмиков изношенных покрышек и ржавеющих мотков колючей проволоки. На полпути Грэнт остановился и схватил Энди за рукав:
— Что это было? — спросил он замогильным голосом.
— Что?
Они прислушались к темноте.
Тихое «клик» где-то впереди.
— Вот это.
Мальчики переглянулись.
— Капля! — крикнул Грэнт. — Бежим!
Они мчались сквозь тьму, пока не добрались до дыры в заборе, за которым была дорога.
Ребята со смехом и шутками быстрым шагом добрались до реки света — входа на скоростную автостраду. Там они свернули направо и пошли по старой дороге, которая, изгибаясь, уходила от шоссе, уводя в поля и луга. Наконец, мальчики подошли к месту, откуда можно было добраться до школы короткой дорогой, напрямик. Они перепрыгнули канаву и зашагали вдоль края заросшего высокой кукурузой поля.
На полдороге Энди замедлил шаг и озадаченно стал.
Грэнт остановился и оглянулся.
— Что такое?
Энди приподнял руку.
— Я что-то слышал.
— Меня не напугаешь. Мы так уже делали, — насмешливо ответил приемный брат.
— В кукурузе что-то шевелилось. Честно.
— Наверное, какая-нибудь старая псина. Или лиса. Пошли.
Они двинулись дальше и подошли к забору из колючей проволоки. По очереди держа проволоку, пролезли за ограду и оказались у старого жестяного гаража, где стоял трактор. Потом ребята нырнули в еще более густую тьму лесочка, который вел к дому. Это всегда было страшнее всего. Особенно после фильмов ужасов.
Грэнт вдруг с пронзительным криком сорвался с места. Но Энди было все равно. Это было частью игры. Грэнт делал так каждый раз.