— Почему? — кричала Рене, я зашагала быстрее.
Она спрашивала, почему Ребекка выбрала Сина для участия в состязаниях? Мне бы хотелось услышать ответ. Я поспешила вверх по лестнице и по коридору, вопли могли заглушить любой издаваемый мной звук.
— Потому что он сильный. — Визг Ребекки заставил волоски на моей шее стать дыбом.
— Ты обрекла его. Убила Тедди.
— Нет, нет, нет. Не плачь. Иди сюда. Позволь мне тебя обнять. — Голос Ребекки переключился на успокаивающий тон. Сладкий тембр притянул меня ближе, и я заглянула в щель, когда Рене села на кровать. Ребекка обняла ее и начала качать взад-вперед.
— Почему? — вопрос Рене был полон страдания.
— Мне пришлось. Это единственный способ. — Ребекка гладила волосы Рене. — Ты знаешь, что я всегда думала, что твои волосы самые красивые, что я когда-либо видела? Самые мягкие, что я когда-либо трогала? — Нежность пропитывала каждое ее слово.
Я поморгалась, пытаясь сопоставить спокойную, внимательную женщину передо мной с той сумасшедшей, что видела несколько месяцев назад.
— Ты говорила мне, да.
— И скажу снова и снова, потому что это правда. Ты — самое лучшее в моей жизни. Ты и мои мальчики. — Ребекка продолжала раскачивать Рене, две женщины обнимали друг друга, словно любовники.
— Но Син мог сломаться. То же самое, что случилось с нами, могло случиться и с ним.
Ребекка покачала головой.
— Он сильный. Он может положить этому конец.
— Конец? — Рене отодвинулась и уставилась на Ребекку. — Что ты имеешь в виду?
— То, что он достаточно силен и умен, чтобы победить. И как только он это сделает, то положит всему конец.
— Как?
— У него уже есть то, что ему для этого нужно. Стелла. Он ее любит, — Ребекка накрыла щеку Рене ладонью. — Моя любовь к тебе сломала меня. Его любовь к ней спасет его. Я это знаю. Он сильнее. Вот увидишь.
Рене покачала головой.
— Но что ты подразумеваешь под…
Доброе лицо Ребекки исказило гримасой отвращения, и она с силой ударила Рене по лицу.
— Чертова сука. Кто тебя сюда впустил? Почему ты в моей комнате?
— Ребекка, пожалуйста.
Старуха снова ударила Рене, и я собралась войти и задержать ее, но Рене поднялась.
Ребекка била резкими словами, словно дубинкой.
— Ты проклятие. Лучше бы я никогда тебя не встречала. Хотела бы я, чтобы ты осталась там, где я тебя нашла, чтобы ты могла сдохнуть в канаве, где тебе и место. Тебя не должно быть здесь.
Рене спокойно подошла к шкафу, открыла его и вытащила шприц.
Слюна вылетала изо рта Ребекки.
— Отвечай мне! Где мои мальчики? Где Кора? Что ты сделала с Корой? Это все твоя вина. Все это. Ты сделала это.
Рене вернулась к кровати, и вскоре крик прекратился. Ребекка уснула.
Рене подтянула одеяло к подбородку женщины и убрала волосы с ее лица. Она поцеловала старуху в лоб и свернулась калачиком на кровати рядом с ней, держа ее за руку.
— Надеюсь, ты права насчет Сина и Стеллы, любовь моя. Ради всех нас, надеюсь, ты права.
Глава 19
Стелла.
Син уехал в то же утро. Я прижимала кончики пальцев к стеклу окна, когда его спортивная машина умчалась в долгий путь.
— Он уверен, что мы переспали. — Ко мне подошел Люций. — Не выслушал ни слова из того, что я сказал, но это и не удивительно.
— Он даже не спросил. Только предположил. — Я легонько ударилась лбом о стекло. — Но он все время трахался с Софией, поэтому не имеет права… — Я прикусила щеку, чтобы остановить поток горьких слов.
Люций сжал мои плечи и повернул меня лицом к себе.
— Знаю, но я также знаю, что, когда он так поступает, нет смысла с ним разговаривать, или объясняться, или делать что-либо еще.
— Я поняла, — позволила ему обнять меня. — Почему ты так добр ко мне?
Люций провел ладонями вверх и вниз по моей спине.
— Полагаю, если он уже думает, что мы трахались, мы теперь можем сделать это, да?
— Люций!
— Или рассмотреть это как месть ему. — Он сжал мою ягодицу и притянул меня к себе, пока я не взглянула на него. — Разве ты этого не хочешь?
Да. Мне хотелось наказать Сина за то, что он предположил худшее, за то, что был с Софией и ждал, что я останусь в стороне, ожидая его возвращения. Доверься мне. В той записке он попросил о том, чего сам мне не дал — доверие.
Мне хотелось сделать ему больно. Но я не такая, как он. Я не могла переключить одну эмоцию на другую, словно воду в кране. Он мог с легкостью сменить одну маску на другую, словно предмет одежды. Я никогда не позволяла себе роскошь притворяться. Всегда оставалась открытой, преподнося сердце на блюдечке. Мое нежелание меняться было глупым. Мне хотелось остаться прежней. По окончанию года, когда я уйду от этой стаи стервятников, я все еще хотела быть собой.