Сравнив две позиции, Гегеля и Ницше, по разным вопросам, касающимся власти, современности, истории, мы не можем не обнаружить некую неувязку. Она касается России и марксизма.
С точки зрения и Гегеля, и Ницше, а в первых пунктах они согласны друг с другом, Россия страна, состоящая из господ. В самом деле, государственность ее идет от викингов, которые по профессии были войнами. Как ни одна другая страна мира России чаще всего отстаивала свой суверенитет в смертельных поединках. Даже период монгольского ига (хотя многие ученые склонны называть это скорее геополитическим союзом, так как Орда развивала коммуникации, защищала границы, в то же время не уничтожала Церковь, государственную княжескую власть, в пересчете на нынешние деньги и дань–то была смешной ― два доллара с человека в год) можно трактовать как период юношества России, когда учение и подчинение (без слома) полезно будущему господину. Тяжелые условия северной жизни, частый голод и холод воспитывали тех, кто постепенно, через работу овладевал предметом и становился господином. Отсюда постоянные пассионарные толчки, колонизация земель, вольнолюбивое казачество, бунты и проч. Одним словом, если прав Гегель и путь к господству лежит через рабство, то Россия была бы идеальная страна, в которой первой должен был бы произойти переход к «современному государству» с точки зрения Гегеля. Государству атомарных самодостаточных господ, свободных граждан. Однако, это не произошло. Она так и осталась страной социальной, то есть страной, в которой господа и рабы завязаны друг на друга. С другой стороны, если прав Ницше и именно русские сохранили в себе феодализм и свойственную ему аристократичность и первозданную дикость, то гниющая Европа должна была бы стать добычей славян. А, Россия впала в коммунизм, что наверняка бы разочаровало Ницше, доживи он до этого момента. Поразительно же еще и вот что: Россия не только обманула ожидания и теории двух великих философов, но так же и выиграла две войны. Одну у Наполеона, которого Гегель считал воплощением и идеалом своей философии, другую у Гитлера, который, как ни крути, был довольно ярким воплощением ницшеанской воли-к-власти и таким же, как Ницше, ненавистником коммунизма.
Вот уж по истине, Россию «аршином общим не измерить» (Тютчев). Нет, какие–то феномены, безусловно, и Гегель, и Ницше объясняют. Истины, а их теории это истины всегда так. Можно сказать, что человек это «двуногое и бесперое существо» это будет истина. Можно сказать, что человек «единственный примат, имеющий мочку уха». Это тоже истина и она верна. Но ни то, ни другое не схватывает сути. Что-то очень важное пропускается этими теориями. В таких случаях феноменология предписывает взять сам исключительный феномен за основу и развивать соответствующую теорию из него самого. Возможно, тогда через российский опыт можно будет объяснить не только собственную историю, но и историю других стран.