– Фрайнэ Астра, не соблаговолите ли уделить мне немного вашего драгоценного времени? – произносит она, и я не сразу узнаю за непривычно почтительным, нарочито смиренным тоном голос Мадалин.
Глава 25
Блистательную фрайнэ Мадалин Жиллес непросто узнать сразу в стоящей предо мною высокой женщине в чёрном платье служительницы Тейры Дарующей, с покрытой головой, без капли краски на лице. Медальон богини надет на шею, как принято в монашеских орденах и среди араннов, а не на цепочку на талии, как носили благородные фрайнэ, шерстяное платье подпоясано обычной верёвкой, на пальцах, выглядывающих из вязаных митенок, нет не единого кольца. И только скользнувшая по тонким бледным губам улыбка, сдержанная, холодная, что воздух вокруг, чуточку насмешливая, не переменилась.
За моей спиной громко ахает Брендетта, разглядевшая Мадалин поверх наших с Шериттой плеч. Фрайнэ Бромли пристально, с настороженным удивлением смотрит на Мадалин, я бросаю быстрый взгляд на мать-настоятельницу, пытаясь понять, что ей известно об этой едва ли случайной встрече. Та продолжает хмуриться, явно перебирая лица и имена сестёр, служащих в её монастыре, в поисках нужного, принадлежащего этой женщине. Очевидно не находит и я перевожу взгляд на Мадалин. Фрайнэ Жиллес не просто удалена от двора и сослана в какое-нибудь родовое поместье жить в покое и смирении да лелеять надежду, что однажды удастся вернуть потерянную милость государя. Её должны были отправить на север, где ей надлежало вступить в одну из обителей Молчаливых сестёр, но она здесь, во Франском монастыре Тейры Дарующей, откуда до столицы рукой подать, и не похоже, чтобы она приняла обет молчания. Головной убор монахини не открывает взору ничего, кроме обрамлённого белой тканью лица, но отчего-то я сомневаюсь, что Мадалин успела остричь волосы.
– Не тревожьтесь, фрайнэ Бромли, у меня нет намерений причинять вред суженой Его императорского величества, – роняет Мадалин. – Я желаю лишь побеседовать с нею с глазу на глаз о делах минувших… и не только о них.
– Фрайнэ Жиллес, разве не должно вам находиться ныне… несколько севернее этих мест? – спрашиваю я. – Или вас теперь следует называть сестрой Мадалин?
– Я не приняла обетов, если вас это так заботит, – отвечает Мадалин, и усмешка становится более явной, открытой. – Не скрою, я и не хочу их принимать. Никогда, знаете ли, не чувствовала призвания служить Благодатным.
Мать-настоятельница бледнеет, подаёт знак трём монахиням, замершим вместе с моими служанками позади Брендетты.
– Фрайнэ Астра, нижайше прошу прощения, я впервые вижу эту женщину и, похоже, она самозванка, обманом проникшая в стены нашей святой обители… уверяю вас, она не одна из сестёр нашего благословенного ордена, мы бы никогда…
– Фрайнэ Астра, – Мадалин невозмутимо перебивает мать-настоятельницу, смотрит на меня пристально, серьёзно, без прежней усмешки, – нам действительно нужно поговорить. Это касается не только упокоившихся жён Его императорского величества, но и моих двуличных родственников.
Две монахини выходят вперёд, оттесняют Мадалин от меня, третья же разворачивается и, подхватив края платья, с криками «помогите!» опрометью бросается обратно в залу.
– Вам не хуже меня известно, что вам придётся их потопить, иначе вы не выживете, – фрайнэ Жиллес повышает голос, пока сёстры, раскинув руки, непреклонно отодвигают её от меня, становятся барьером между нами. – Думаете, их остановит ваша дочь? Как бы не так! Она превратится в новый способ достижения власти, в ступеньку, оказавшись на которой они на шаг приблизятся к первопрестольному древу.
– Кажется, бедняжка рассудка лишилась, защити нас Тейра Дарующая! – мать-настоятельница поспешно отворачивается от Мадалин, словно предполагаемое безумие может быть заразно, сжимает в пухлой ладони медальон богини. – Ума не приложу, как подобное могло произойти…
– Как знать, возможно, мать Алана и права, – замечает Шеритта неуверенно.
Брендетта смотрит растерянно то на Мадалин, то на фрайнэ Бромли, то на меня, служанки испуганно жмутся позади. Крики убежавшей за помощью сестры эхом стихают в конце галереи.
– Когда-то они немало надежд возлагали на брак одного из своих сыновей и кузины императора, – монахини пытаются отпихнуть Мадалин, хватают за руки, однако она не отступает, вырывается, тянется ко мне. – Всё равно которой… им все женщины едины, разменные монеты, карты невысокого номинала, сдал и позабыл. Но Его императорское величество Стефанио Первый отдали предпочтение Бромли и Эстилии.