Неважно.
Наслаждение подступает, захватывает, закручивает нас обоих попеременно в ярком безудержном вихре, я бессильно провожу ногтями по твёрдой гладкой столешнице. Пытаюсь отдышаться и заодно собрать поскорее рассыпавшийся осколками мир – всё же место не располагает к длительному смакованию послевкусия. Стефан отодвигается, поправляет мою одежду и свою. Я выпрямляюсь, поворачиваюсь лицом к мужчине и разглаживаю юбки заново, тщательнее, убеждаюсь, что все части платья в пределах видимости выглядят ровно также, как до нашего визита в библиотеку. Стефан наблюдает за моими действиями и вдруг обнимает за талию, притягивает к себе и целует. Почти сразу отстраняется, смотрит пристально мне в лицо, касается свободной рукой подбородка. Улыбается, и я улыбаюсь в ответ. Мне легко, беззаботно и не хочется назад, к людям и тревогам.
– Надо вернуться, пока нас не хватились, – напоминаю всё же, потому что мужчина не спешит разрывать объятия.
– Надо, – соглашается Стефан, и я слышу нотку сожаления в его голосе.
Погасив свет, мы покидаем библиотеку и тихо возвращаемся в парадные залы. За время нашего отсутствия ничего не изменилось. Большая часть блюд и приборов убрана, остались графины с вином, сладкое и засахаренные фрукты. Танцы – на сей раз хорошо известные, привычные – продолжаются, а кто не танцует, тот сидит за столом, беседуя с соседями, перебравшимися поближе, или играя с ними в карты. Лишь Илзе держится наособицу, за пиршественным столом среди людей и в то же время одна-одинёшенька, холодная, словно змеиная богиня. Заметив нас, поднимается, идёт к нам, почтительно склоняет голову пред императором. Стефан касается моей руки, показывает взглядом, что отойдёт ненадолго, и я киваю. Илзе провожает Стефана настороженным взором и заходит мне за спину, поправляет причёску.
– Сильно растрепались?
– Самую малость, – руки Илзе в тончайших кружевных перчатках легко, умело порхают под моими волосами. – От танцев, должно быть.
– Верно, от танцев.
– Так-то лучше, – Илзе опускает руки, отступает.
Оборачиваюсь к ней, всматриваюсь пытливо в напряжённое её лицо.
– Что-то случилось? – бросаю короткий взгляд в сторону стола, но не нахожу фрайна Рейни среди сидящих.
– Пустое, Астра.
– И сколь же оно пустое, Илзе? Фрайн Рейни был недостаточно почтителен с тобою? Или хуже того? Где он?
Илзе указывает на проём, ведущий в соседнюю залу. Блейк среди танцующих, в паре с Брендеттой, и девушка улыбается ему куда более искренне, очаровательнее, нежели прошлому партнёру.
– Что ж… он жив, – отмечаю я очевидное.
– Как же иначе? – Илзе морщится с откровенной досадой. – Он фрайн высокого рода из близкого круга императора – где, по-твоему, мне следует прятать его тело, приключись вдруг такая оказия?
– Он сказал тебе что-то оскорбительное? – настаиваю я. – Или понял, кто ты?
– О, не тревожься, Астра, он не может сказать ничего, чего бы я уже не слышала в своей жизни. Обычные слова мужа и фрайна, полагающего, будто солнце и луна сменяют друг друга на небосводе сугубо по его повелению.
– Уверена? – я понижаю голос, подаюсь к ней, пытаясь понять, поведала ли Илзе всю правду, не скрыла ли чего. – Меньше всего мне хочется, чтобы у тебя были неприятности из-за того, что ты откликнулась на мой зов.
– Что ты, никаких неприятностей, – отмахивается Илзе с той наигранной беспечностью, что утверждает прямо противоположное. – И впрямь пустое, ветер принёс, да и развеял бесследно. Я уже и думать забыла.
Мне не остаётся ничего другого, кроме как примириться с нежеланием Илзе вдаваться в подробности, однако я делаю мысленную пометку на будущее. Мы идём к столу, и фрайн Витанский подскакивает мгновенно, точно слуга при виде внезапно нагрянувшего господина, низко кланяется мне.