Опуская прения с классной и мой ступор, когда ей всё же удалось утолкать меня готовиться, скажу, что в итоге мне передали шпаргалку, воспользоваться которой толком не получилось. Я лишь сумела мельком взглянуть на чертёж и основную формулу.
Тоскливо сидя над девственно чистым листом и понимая, что чуда не будет, теорема сама себя не напишет и не докажет, я уныло представляла, как отнесётся к моей настоятельной просьбе поменять билет классная, когда она вдруг вдохновенно предложила:
— Рита, а давай-ка к доске! У тебя такой прекрасный, конкретный вопрос! Мы все с большим удовольствием послушаем.
Ну вообще зашибись! Остальных экзаменовали тихо, у стола комиссии, а мой, значит, позор на всю аудиторию транслировать?!
Тут бы мне и сказать… Но нет. Почему я этого не сделала, до сих пор не пойму. Не хотела разочаровывать человека, который во мне не сомневался? Конечно, не хотела. Но понимала же, что сейчас будет ещё хуже! Или в силу идиотского упрямства решила испить эту чашу стыда до дна?
Как бы там ни было, но к доске я выползла, как на эшафот, готовясь позорно провалиться сквозь линолеум. Обречённо взяла мел, начертила чертёж и записала формулу — то есть всё, что успела почерпнуть из шпаргалки. На этом мои «глубокие» познания заканчивались…
И вдруг что-то произошло. Совершенно неожиданно на меня обвалился поток неведомой информации, и я начала с бешеной скоростью строчить доказательства, абсолютно не сознавая, что и в какой последовательности пишу. Я исписала всю основную доску, две большие приставные с обеих сторон, но мне было мало, и я нашла ещё небольшую дополнительную досочку, на которой тоже что-то наваяла.
То ли ангел-хранитель, видя моё отчаянье, сжалился и ненадолго приоткрыл доступ к нужному «файлу», то ли мобилизовались все скрытые резервы собственного мозга… не знаю, но так или иначе, своё «отлично» я получила, сумев доказать неизвестную мне теорему несколькими способами, возможно даже такими, что в учебниках не описаны.
Такая вот удивительная история, из которой я сделала следующий вывод: можно добыть любую информацию, просто мы не знаем, как.
***
Пока я предавалась воспоминаниям, Сашка что-то втолковывал Денису про яблоки и пасту, и почему одно другому не замена.
— Короче, только как временная мера, — как раз сказал он.
А Маг со смехом добавил:
— И этта, чувак, пасту есть не надо, если она не макароны. Ладно, пойду я, пожалуй, к саженцам прогуляюсь, скучно мне что-то в вашем «интеллектуальном» кружке, — и он действительно пошёл на выход, всем видом демонстрируя: чем больше в моей жизни будет Дениса, тем меньше будет его.
Я вздохнула, проводила кота грустным взглядом, накормила своего тупоголового жениха завтраком, и только после этого рассказала ему о Виолетте.
— Ничё се… — вытаращил глаза он. — Ваще офигели?! И чё теперь?..
— Да ничего. Похороним теперь. Вместе… — от моего истерического веселья не осталось и следа.
— А чё… может, так и лучше, — поразмыслив, скумекал Денис. — Виолка Кирку очень любила, нафига ей жить без него? Я без тебя тоже не стал бы.
Приплыли… Похоже, избавиться от него через полгода будет не так уж и просто… Хорошо хоть Маг этого не слышал.
— Ты ещё порадуйся за девушку! — вспылила я, не обнаружив у наречённого особой скорби по усопшим родственникам.
— Да чё ты злишься? — не понял Денис. — Помнишь, даже анекдот есть: «клёвая жизнь у новых русских, жаль только, короткая». А в Африке, вон, ваще, говорят, народ прётся, когда помрёт кто. В натуре, поют, пляшут на похоронах…
— Слушай, мы не в Африке и даже не близко, а радоваться чужой смерти у православных не принято, — резко сказала я, с содроганием представив «половецкие» пляски на славянском погосте.
— А ты ж не нашей веры, — напомнил «любимый». — У вас-то чё?
— У нас, — вздохнула я, — в целом отношение к смерти тоже позитивное: человек закончил земной путь и ушёл себе в нирвану.
— Ну во, аще норм! — обрадовался Денис. — Чё ты грузишься-то тогда?
— Видишь ли, это не относится к самоубийству. Оно… как бы тебе сказать… нигде не приветствуется.
— А, ну да, точняк, это ж грех… — наконец закручинился «суженый».
— Ты маме денег бы дал ещё, — вспомнила я о просьбе, — а то ей не хватит.
— Ага… придётся накинуть… А ваще, если так каждый день кто-то помирать начнёт, разорят же нафиг.
— Добрый ты, я смотрю, парень, Деня, — усмехнулся Сашка, который примерно с середины разговора сидел тихий и задумчивый, не иначе как мечтал о моей подружке.