— А может, и вообще жить НЕЗАЧЕМ? — странно улыбаясь, спросила Глаша. Но, казалось, спрашивает она не Бабетту, а потолок.
— Глупостей-ка не городи! — пугаясь, прикрикнула на нее подруга.
— Ах, да, конечно, глупости! Все ведь глупости на этом свете, если вдуматься…
Бабетта посопела обиженно:
— Коли б у тебя ребеночек был, Глафира, знала бы, что НЕ ВСЁ!
Глаша резко села в постели и обратила к Бабетте разгоревшееся лицо:
— Но ребеночка у меня вот ведь нет же, и как назло, и значит, для меня все, все — только ГЛУПОСТИ!.. Вот был возле меня человек хороший, да сгинул он. Дура: дружбу ему предложила! Мужчине — дружбу-то!.. И вот — нет его…
— Мишель, что ли? Да?..
Глаша как не расслышала и очень быстро, требовательно заговорила:
— Ты мне вот что лучше, Бабетта, скажи: Мясников этот — ну ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ противный, — верно, да?!
— И не противный как раз: стройный, высокий, усищи — во, глазищи — во, и брунет. А себя в чистоте соблюдает, ладикалоном от него пахнет, ажник и от носков…
— А… Барабанов этот?
— Ну, он попроще, с пузцом… Но оченно сильный, могучий такой мужчина — прям страсть!
— А пахнет он как?
— Мужчиной и пахнет. Никакой ладикалон его мужчинский дух не может перешибить!
— Н-да, — сникла Глаша. — Это не очень приятно, наверное…
— Ну, тебе, может, и неприятно, а вон Стешка просто заходится…
— Ах, положим, я не Стешка все-таки…
— Да что ж ты расспрашиваешь про них? — вдруг насторожилась Бабетта.
— А я вот что, Бабетточка, думаю: если сегодня Мясников придет, я к нему САМА в залу выйду! В бальном туалете, как ты и советовала…
— Глафира! Да ты, знать, с ума спрыгнула… — всплеснула руками Бабетта.
— А что же так? Может, вот он меня на содержанье возьмет? Ведь мне ничего особенно и не надо — ЭТОТ расстарался, всем как будто бы снарядил… Что мне и надо-то? Домик, квартирка маленькая…
— «Домик! Квартирка»!.. Да тьфу! Он любит, чтобы наша сестра гимназисткою обрядилася, и бывает, чтобы две-три за раз… Бредишь ты, Глашка, вот и все!
— Правда, да? — Глаза Глаши сильно расширились.
— Да что правда-то?! Он же тебя первый с Барабановым на двоих и оприходует…
Бабетта тотчас же пожалела, что брякнула так откровенно: Глаша упала на подушку и звонко расхохоталась.
Она каталась головой по подушке, путаясь в волосах, и все приговаривала:
— На двоих! На двоих! На двоих! Ах, По-олозов…
На крик и хохот явилась любопытствующая Марьяна. Посмотрела, поморгала, подумала:
— Доктора надо б! Левонтия… — и словами испуганно подавилась.
Глаша поднялась на постели, уставившись на нее.
Марьяна пришла в себя, энергично закусила губу, подскочила к столику, вдруг схватила графин и вылила Глафире на голову.
Та захлебнулась, закашлялась.
В Глашу влили какие-то капли, ее чуть не вырвало, но вскоре она затихла.
Бабетта с Марьяною вышли в коридор, притворив осторожно дверь. На всякий случай Марьяна забрала ключ с собой:
— Теперь не запрется наша прынцессочка… Ишь чего выдумала! Все ей на блюдечке, а она…
— Да это Глафира по нему, по Полозову, убивается, что предал ее… Она, дурочка, думала, он добра ей желает и впрямь устроить ее судьбу хотит…
— Ох, я уж и не знаю, какого ей еще рожна надо! Один енерал, другой — вообще человек молодой, любезный и с такими деньжищами! Что ж ей, салтана турецкого подавай?.. И ведь вредная же какая! Вчерась вернулась от мадамы — со Степкой на лестнице шутки шутила… Я уж думала, все теперь на мази… Ан, на тебе: шум, шкандаль!
— Так это она за ночь ВСЁ, как есть, еще больше, вконец поняла! Ан, она и раньше догадывалась…
— Больно долго понимала для ОБРАЗОВАННОЙ!
— Так образованные — они самые бестолковые-то и есть, Марьяна Карповна! — задумчиво изрекла Бабетта. И попросила вдруг: — Я б сегодня к Ванечке съездила — можно ли?..
— Ты, Бабетта, совсем рехнулась: эвон, дождина какой!
— А я на извозчике. Заодно и бусики вам куплю коралловы, как давеча на Глафире были. Я уж и приглядела в пассаже-то…
— Ну, гляди, Бабеттка, не простудись! — разом подобрела Марьяна Карповна. — Только к вечеру, к работе — чтоб как штык!
— Да что ж я, от доброты от вашей разве сбегу куда?! — И Бабетта чмокнула Марьяну Карповну в дрябловатую уже щеку.
Дождь слепою стеной стоял между тучами и землей, так что Бабетта вся измокла, пока извозчика подхватила. Кое-как угнездилась в пролетке, — струи воды жгутами слетали с поднятого верха Бабетте под ноги.
— Куды ехать-то? — осведомился извозчик гулко и басовито, как черт из железной бочки.