— А скажи-ка, дяденька, вот мне адрес человека нужно узнать? Как бы это? Имя и фамилие известны мне.
— Стало, в полицию надо бы…
— В поли-ицию? — Бабетта чуть не перекрестилась.
— А куды ж еще? Э, есть еще стол такой, недавно сделанный… Адресный называется.
— Так они не работают, поди, в такой-то дождь! — возразила Бабетта. Адресный стол представился ей обычным столом под открытым небом.
— Они завсегда работают!
— Тогда вези сперва туда, дяденька! А после… после я уж скажу, куда…
Сердце Бабетты разрывалось в эту минуту. Ей и впрямь хотелось Ванечку повидать, но нужно всенепременно бусы Марьяне купить, а главное — необходимо было найти господина Михайлу Петровича Тихонова, «журналиста и переводчика». Именно так Глаша как-то назвала его.
Трезво рассудив, Бабетта решила, что до вечера успеет лишь в адресный стол, к Тихонову и за бусами.
Ей стало горько от своей участи, но она подавила вздох.
Мишель Тихонов жил в новом доходном доме, на предпоследнем этаже. Бабетта вся запыхалась, поднимаясь по лестницам. «Эк забрался-то! — сердито подумала. — Настоящие-то господа дальше второго и не живут вроде бы…»
Она настойчиво подергала за сонетку. Открыли ей не сразу, и открыл сам господин Мишель. «Это что ж, у него и прислуги нет?!» — поразилась Бабетта.
Тихонов был заспан, всклокочен и походил на поднятого из берлоги молодого медведя. На нем топорщилась распоясанная косоворотка не первой свежести, на ногах шлепали расшитые татарские туфли. «Сущий разбойник ведь!» — подумала Бабетта.
Она сильно вдруг приуныла. Да, с этаким счастья Глашке не видать вовек…
— Ну, проходите, — пробасил Мишель, смутно узнав ее. И тотчас спросил, зыркнув остренькими глазами: — Уж не с Глафирой ли Андреевной приключилось что?
— Ох, только вы мне не выкайте, господин Мишель, а то я от этого страсть пугаюся! — предупредила его Бабетта уже вполне раздраженно и переступила через порог.
Квартира Тихонова была ужасна, и Бабетта еще больше за Глашеньку пригорюнилась. «Что ж он, совсем бедный выходит, да?..» — размышляла Бабетта, оглядывая обширную комнату со стопками книг и бумаг, с кожаным потертым диваном, парой венских стульев и письменным столом, рабочий беспорядок на котором мог бы и лешего запугать. А на окне даже шторок не было… Ко всему прочему в комнате стоял кислый папиросный душок. «Оссподи! Вахлак вахлаком!.. И вот этакий-то барбос с Любовями разлетелся; ожениться, поди, задумал…»
И Бабетта перестала стесняться вовсе.
— Беда с Глафирою! — Она села на стул, разгладила на коленях отсыревшее платье. (Про себя Бабетта решила, что только время теряет здесь.)
Пока она рассказывала все господину Мишелю, тот энергично, звонко шлепал из угла в угол и по временам цапал себя то за рыжеватую бороду, то за черную шевелюру.
— Так, и что же делать теперь? — спросил он, резко восстав над Бабеттой, когда та закончила.
— Как что делать?! — возмутилась Бабетта. Да выкупить же ее!
— Как это — «выкупить»?! Разве у нее уже желтый билет?!
— Нету… пока еще…
— Ну так как же вы — ты — говоришь: «выкупить»?
— Да что толку говорить? У вас, поди, и денег таких нету!
Тихонов присел перед Бабеттой на корточки. Глаза у него сузились, и Бабетта подумала, что сейчас он ее стукнет. Но Тихонов только за руку ее очень уж крепко взял:
— Нет, Бабетта, слушай меня внимательно! Если у Глафиры Андреевны нету желтого билета, то и пребывание ее в заведении НЕЗАКОННО, и можно очень даже хорошо притянуть всех их (хотя бы «мадаму» вашу) к ответу за принуждение к занятию проституцией! А это уже статья, и пресерьезнейшая!
— Уж не знаю я, какая такая статья. — Бабетта досадливо потянула руку. — А только сдается мне, статья эта лишь в книжках у вас прописана! Я вон три года уже в заведении и слыхом не слыхивала, чтоб по ней привлекли кого…
Тихонов сам отпустил ее руку. Бабетта недовольно потрепыхала пальцами. Она опять подумала, что только время теряет здесь, и вспомнила: нужно ж еще в пассаж за бусиками успеть!
Господин Мишель поднялся над Бабеттой во весь рост:
— Так ты говоришь, Мясников про Глафиру Андреевну уже знает?
Бабетта только вздохнула в ответ:
— Пойду-ка я, господин Мишель! Мне в пассаж еще надо, а потом, к вечеру — в заведение…
— Вот они, женщины! — возмутился Мишель. — Даже в ТАКУЮ минуту о тряпках думают!
Тут уж и Бабетта взвилась:
— Да кабы не эти «тряпки», меня здесь и не было бы!
В сердцах Бабетта хлопнула дверью так, что гул раскатился по всему вздрогнувшему «парадному».