Внезапно перед глазами замельтешил забор с колючей проволкой поверху. Служивый ткнул Игната больно в грудь.
— А ты ктош еще будешь?
Пассажир не сразу даже понял, что обращаются к нему.
— Да ладно уж тебе зануду протягивать, с нами он, гость. Чего мозолишь глаза поперек шерсти, открывай, доставили гостинец, столичный, можно сказать знаменитость, законник. Так, что накрывай Паша на стол, отмечать событиё сие, понял плут?
— Да как ты со мной, хамло, разговариваешь, прижму хвост, пожалеешь, нусь проезжай, а варягa давай ко мне.
Кто будешь?
Мужчина показал документы:
Игнат Ибнот-ортум.
— Проходи, мужик, там в казенной комнате тебя уже дожидаются. Правильно сделал, что телеграму послал. Да не колготься. Видишь дом впереди с пожеванной крышей. Смело дверь толкай. Там тебя проверют, а потом укажут комнату, где родственники дожидаются.
Да смотри внимательно, ступени там тoгo… поскользнешьcя на приступке — в колгане шишку заимеешь.
Когда Игнат пошел по указанному направлению, дежурный на входе бросил ему в спину, но так, чтобы тот не услышал:
— Чудняк, в такую даль завьючился, чтобы два часа побазикать. По мне лучше водочку лакать, чем с этими дошлыми кудахтать.
Наконец, после проверки приезжему указали на нужную дверь.
Начальник колонии окaзался гостеприимным человеком. После нескольких слов приветствия он вдруг дружески хлопнул Игнта по плечу и произнес:
— А потом чайку с тобой попьем, моя пирог сварила, попробуешь? Да что я спрашиваю, не попробуешь — посажу в карцер!
Начальник колонии сам и рассмеялся от своей шутки, но очень быстро погрустнел. Хотелось ему пообщаться с первым гостем за целый год, но понимал он, что у того важная встреча. Он неожиданно приобнял гостя:
— Давай, потом покумекаем. Базланить с родней будешь два часа… и обратно.
…Конвоир отвернулся к окошку, чтобы не мешать родственникам общаться, ружье он поставил в угол, но сам зорко спиной наблюдал за происходящим.
— Ну проходь, угачи.
В комнату вошли два пожилых человека.
— Значит вы родители будете Настины. Старик молча протянул руку, потом, словно передумав, произнес:
— Суханов.
Игнат перехватил опускающуюся руку, пожал и тоже представился Игнат Ибнот-ортум… Отец у меня из Африки, а мать русская.
— Понятно, — мужчина потер переносицу двумя пальцами, словно пытался что-то вспомнить.
— Да знаем мы, не напрягайся, мил человек. Настюша наша…На глазах его выступили слезы, а из за его спины несмело вышла пожилая женщина. Это была словно Настя в миниатюре и состарившаяся.
Она протянула руки и попыталась обнять приехавшего…старик задержал ее движением руки.
— Да ты что, старая, рехнулась. Человека первый раз в жизни видишь и сразу с поцелуями!
— Нет ничего страшного. Почему же. — ответил за нее Гость.
Женщина, словно получив разрешение, со скоростью, неожиданной для ее возраста, бросилась вперед и, приподнявшись на цыпочки, попыталась обнять Игната. А тому что-то словно ударило в голову! "Как похожа она на Настю: те же глаза живые, проникающие в глубину, та же живость и страстность в движениях".
У Игната помутилось в глазах закружилась голова и он, как подкошенный, свалился на пол, увлекая за собой старуху.
— Ой ты чего! Охранник в два прыжка оказался рядом, он поднял старую женщину и приказал ей:
— Уходите. Гость от ваших объятий чуть не помер. Он набрал полный рот воды из стакана стоявшего на грубо сколоченном столе и прыснул в лицо гостя. Тот открыл глаза.
— Ладно, пошли, повидались, — потянул жену старик.
Когда двери за ними закрылись, конвоир пошлепал легонько Игната по щекам и помог подняться с пола.
— Одним словом — ведьма, — констатировал человек с ружьем и приказал гостю покинуть комнату.
— А ведь действительно, ведьма, — подумал Игнат. Но ему стало, как ни странно легче, словно эта краткая встреча сняла с него проклятье, которое виcело на его совести. Ему на миг показалось, что Настя, постаревшая, подурневшая жива, хотя это и была ее мать.
Начальник тюрьмы забеспокоился состоянием Игната, но вскоре забыл обо всем, чувствовалось, что он рад каждому свежему лицу в местных краях.
Он спросил или гость после свидания с родственниками хочет остаться на ночлег, поскольку одна из камер пустует, сбежал человек.
— Только косточки его уже наверно вороны растащили.