— Да почему?
Дэвика отвела взгляд и несколько мгновений молчала. Потом решилась:
— Товарищ Сабашников, она поженилась.
— Что? — тихо спросил он.
— Да, так, — снова отвернувшись, повторила Дэвика. — Она поженилась на один наш студент, он тоже из Непала.
Игорь круто повернулся и побежал к кассе автобусной станции. Народу не было.
— Мне в Ташкент, один! — Он торопливо совал в окошечко деньги.
Тихо подошла Дэвика, встала рядом.
— Не надо ехать, товарищ Сабашников. Виктория там нет. Они с Нарайян летели в Непал, Катманду.
4
Полосатое такси не слишком стремительно везло Игоря и Дэна за покупками. Дэн, уже не раз бывавший в Катманду, показывал что-то в окно, объяснял, но Игорь лишь безучастно поглядывал на проносящиеся мимо кирпичные домики, манговые рощи и небольшие храмы индуистского стиля. Там, в доме Шармы, он вольно или невольно втянулся в обсуждение, забылся, всерьез заинтересовался историей с запечатанной каменной дверью, но сейчас им с новой силой овладело все то, что преследовало эти два года, к чему он постоянно возвращался в мыслях.
Снова и снова он вспоминал тот день в Кок-Янгаке. Тогда он все-таки не выдержал и ночным междугородным автобусом рванул в Ташкент. Но ничего утешительного он там не узнал. Да, они уехали: Нарайян, Вика и двое сопровождающих из непальской группы. Нарайян оставил в ректорате и на кафедре предельно вежливые письма, в которых уведомлял, что неотложные семейные дела требуют его срочного отбытия на родину, что стажировку свою он считает законченной и всех глубочайшим образом благодарит за полученные знания и что остальные формальности он выполнит через посольство. Вику никто в день отъезда не видел, да и до этого видели редко, так что никаких подробностей никто не знал. Единственное, что было точно, — зачет по истории философии она так и не сдала. И еще, в деканате Игорю показали справку из Дворца бракосочетаний, в которой было официально подтверждено, что такого-то числа в присутствии свидетелей таких-то и представителей Королевства Непал таких-то «зарегистрирован законный брак гр-ки Узбекистана Козыревой Виктории Николаевны и гр-на Королевства Непал Шах-Дэва Нарайяна Пушпараджа».
Все было ясно, все было ясно. И ничего не было ясно.
Все дружно ругали Вику и жалели Викиных родителей. Вот для кого этот отъезд явился ударом сокрушительной силы. Отец Вики слег в больницу, мать впала в какой-то ступор: не выходила из дома, не отвечала на телефонные звонки, никому не открывала дверь. Кончилось тем, что они написали в правительство республики письмо, в котором сурово осуждали поступок дочери и требовали немедленного расторжения брака и отзыва ее на родину, по месту прописки. Подписались оба, отец и мать.
Разговоров было — на весь Ташкент.
Впрочем, в институте все быстро стихло. Уже начались каникулы, коридоры опустели, дискотека в старом корпусе смолкла, в двадцать четвертой аудитории шел ремонт и меняли парты. Город, как всегда полный зноя, дневной толчеи улиц, пыльной листвы и низких, теплых звезд по ночам, привычно переживал лето. Все было, как обычно, только не было Вики. И эта пустота оказалась такой невыносимой, что Игорь впервые в жизни по-настоящему растерялся. Он не вернулся в Кок-Янгак, пил, валялся целыми днями на кровати в своей комнате, где на полочке под стенным зеркалом еще лежали забытые Викой расческа и заколки для волос, и за целый год не написал ни строчки для своей диссертации. Какая, к чертям собачьим, могла быть диссертация? Что он мог написать о согдийских правителях и их жизни, когда в своей собственной ни шиша не мог понять?
Это был тяжкий, мутный и бесславный год. Его постыдной вершиной стала безобразная драка, которую Игорь учинил на очередной вечеринке у Марата. Началось с того, что Сеня Бойко, известный всему институту хохмач, бессменный тамада с грохочущим голосом и замашками массовика-затейника, от всей своей широкой души желая Игорю добра, стремясь вывести его из мрачной заторможенности, подсел к нему, обнял за плечо, затормошил:
— Ну шо ты, Игорюха, ей-Богу! Ну кончай дурить, чесслово!
Он крепко выпил, раскис от духоты, язык у него потяжелел, но ему очень хотелось помочь товарищу.
— Забудь, наплюй… а то сидишь как трахнутый… в натуре!
— Ты о чем? — тяжело взглянул на него Игорь.
— Ну как же, япона троксевазин… о чем, о чем… О том! Увезли мою манду в славный город Катманду. Ну и хер с ней, Игорь, чесслово…
Он не договорил, опрокинувшись от бешеного Игорева удара вместе со стулом в угол, под батарею парового отопления.