Не потому, что плохо убрали. За то, что в другом ленивы. Двое суток в Селютино, а никто из бездельников ни разу в Сеть не вышел, ни единого поста не написал.
Вот пусть и отправляются домой.
Жена с подругой по телефону чирикала – про телевидение, массовку и съемки, но Федор Матвеевич женской болтовне внимания не придал.
Однако тем же вечером остался в юдоли скорби сверх положенного по КЗОТу и в восемь вечера обнаружил, что больница абсолютно пуста. Дежурная медсестра, санитары, ординатор, больные на свободном режиме – все испарились. Зато из холла на полную мощь орал телевизор.
Там доктор и застал весь дружный коллектив: медперсонал – в креслах, пациенты – на стульчиках или на полу развалились. А на голубом экране рафинированная девица на фоне покосившегося сарая неумело тюкала топором по полену. Каждый удар (с риском отрубить себе пальцы) вызывал у зрителей взрыв дикого хохота.
Федор Матвеевич пристроился было в уголке, но подхалимка-медсестра заметила, вскочила, почти силком толкнула на блатное место в первом ряду. Сама интимно устроилась на ручке кресла, рядом, и начала громким шепотом просвещать:
– Это шоу новое. У нас снимают! В Селютино!
– Где?! – Доктор мигом вспомнил откровения Васильича.
– Ну, деревня. В наших краях. За Шибаевым.
– Подожди-ка. Не тарахти.
Федор Михайлович впился в телевизор глазами. Девица наконец сумела расколоть полено надвое. Подхватила обрубки, бросилась в избу, завопила:
– Витенька! Так пойдет?
Сухопарый Витенька (который с важным видом сидел подле жерла печи) благосклонно принял поленья, распорядился:
– Иди, дальше руби.
Манерно, двумя пальцами, запихал дрова в топку.
Публика снова заржала, принялась комментировать:
– Вот индюк! Да не, это она овца!
Через пять минут доктор уже знал формат и суть шоу. Встал с кресла, строго сказал медсестре:
– Никого сюда не сажай. Сейчас приду.
Василий Васильевич сладко храпел. Психиатр потряс его за плечо. Когда мутные глаза распахнулись, шепнул:
– Пойдем. Покажу кое-что.
Больной взглянул опасливо:
– Током бить будешь?
– Дурак.
И привел Василя к телевизору. Снова согнал с кресла медсестру. Усадил на ее место буйного. Теперь сам примостился на ручке кресла. Сообщил:
– Вот. Селютино. Ты этих людей видел?
Первую минуту сумасшедший только хлопал глазами.
Но дальше действие переместилось в другой дом. Здесь наводила уют еще одна пара – классически красивый мужчина лет сорока и милая женщина несколько младше.
Василий нахмурился. Подался вперед, вцепился в подлокотники.
Оба персонажа на экране действовали умело. Он ловко водил утюгом по простыне. Она надевала на подушки наволочки. Только лица у обоих – совсем не радостные. Не то что не разговаривают – даже не смотрят друг на друга.
Молодая ведущая в платье под пейзанку и резиновых сапожках попыталась расшевелить пару. Подошла к мужчине, спросила:
– Анатолий! Вам дома часто приходится гладить?
Тот пожал плечами:
– Я постельное вообще не глажу. Но Алла сказала – надо.
Ведущая переместилась к женщине:
– Алла, Анатолий может приготовить омлет?
Девушка отчего-то смутилась.
– Ну… наверно.
– Тоже мне. Супруги! – с нескрываемым презрением произнесла медсестра.
А Василий Васильевич ткнул мясистым пальцем в экран и завопил:
– Вот оно! Зло! Вот! Вот!!!
– Где? – быстро спросил доктор.
– От него беда пойдет! Смерть! От него!
– Ты про что? Объясни!
Однако ответа врач не добился. Прорицатель заблажил, начал рвать волосы, колотить по полу ногами. Санитары неохотно оторвались от экрана, поволокли больного в палату. Медсестра с крайне недовольным лицом поспешила набирать в шприц лекарство. Когда Василь успокоился, по телевизору уже шли новости.
– Вечно вы все испортите! – проворчала сестричка.
И санитары с молчаливыми недовольными лицами ее поддержали.
Ходить друг к другу в гости по условиям шоу не разрешалось. Однако бродить по окрестностям никто не запрещал. Но Надя и по хорошей погоде гулять не большая любительница, а в сырость, тем паче в дождь, ее никакими калачами не выманишь. Потому Полуянов гулял в одиночестве и нисколько от этого не страдал. Ему всегда был нужен час, а лучше два наедине с собой. В суетной Москве достигать искомого оказалось, что удивительно, легче, нежели в деревенской глуши: на работе – свой кабинет, плюс в пробках – ты в машине, собственной ракушке, никто не мешает мечтать и думать. А здесь, хотя плотность населения не больше чем один человек на километр, ты постоянно на людях. Вечная Надя под боком. Шеф-редактор Анастасия не скрывала: в обязанности ее помощников входит постоянно общаться с героями. Наблюдать, как те ведут себя вне съемок, в обычной жизни, в быту. Соперники-соратники тоже жаждали пообщаться. Прощупать, выведать слабые места. Или просто поболтать от скуки. Да еще неизвестность утомляла. Конкурс на хозяйственность сняли – и все, тишина. Чего ждать? К чему готовиться? Чем заняться?