- Варвара! - ахает папа, возникший в дверях. - Ты зачем ерунду городишь? Эвелин, в вашей комнате и мебель, и покрытие очень хорошего качества, - заверяет. Грозит мне пальцем, - чтобы я таких шуточек больше не слышал. Ясно?
- Ясно, - бурчу. Закидываю сумку на плечо.
- Подвези меня в центр, у меня там дело, - Бегемотик наклоняется и с кряхтением натягивает сапоги.
Ещё нехватало.
Недовольно смотрю на папу.
Он поправляет в ухе гарнитуру и говорит:
- Да-да, здравствуйте, это Евгений Волков, мы вчера с вами виделись.
Он скрывается в столовой, его голос удаляется, я вздыхаю и открываю дверь.
Слился, помощничек.
- Ох, не представляю, - Эвелина первая стучит каблуками на крыльцо. - Вы с твоим женихом просто ужасная пара, меня прямо передергивает.
- Че-его? - приседаю за упавшими ключами.
- Чего? - она замирает на ступеньках и хлопает длинными накладными ресницами.
- Хватит нас оскорблять! - закипаю. - За ресторан мы извинились, а вы себя ведете крайне невежливо. Говорите гадости, вам не стыдно?
- Варвара, я сейчас вообще молчала, - она сокрушенно качает головой.
- То есть про ужасную пару мне послышалось?
- Разумеется, - она втягивает носом воздух. - Свежо сегодня, чудно.
От неожиданности не нахожусь с ответом.
Этот дерзкий Бегемот считает меня глухой. Или дурой. Или глухой дурой.
- Я с вами не поеду, - спускаюсь. - Мне срочно надо в больницу. К отоларингологу.
- И к психиатру можно. И захвати жениха, - вкрадчиво советуют позади. - Такой же чокнутый.
- Вы совсем? - резко оборачиваюсь с намерением с землёй её сравнять несколькими точными фразами из моего личного бранного запаса.
- Григорий! - не обращая на меня внимания, машет она сумкой. - Григорий, подожди нас с невестой!
Она хватает меня под руку и тянет к тормознувшему у гаража Грише.
Он медлит пару секунд, потом широко улыбается и торопится нам навстречу.
- Привет! - не успеваю и слова сказать, как он сгребает в объятия и сочно чмокает в губы. Отстраняется, большим пальцем трет помаду, смазанную по моей нижней губе. - Крошка, ты как всегда, великолепна. Эвелина, - искоса смотрит на Бегемотика. - Согласитесь, мы идеальная пара?
- О, вы так органичны, - у неё не голос, а чистая родниковая вода. Она ловко выдергивает из Гришиных рук брелок. - За руль сама сяду, не против, Григорий?
- Погодите, моя машина...- он идёт в гараж за Бегемотиком, но я удерживаю его за куртку.
- Стой, - шепчу. - С ней что-то странное. Она обзывается и делает вид, что этого не говорила.
- Пельмешка, не до тебя, - он отмахивается, ребром ладони задевает меня по щеке. - Ой прости, - возвращается на шаг, поднимает мой подбородок. - Сильно мазнул? - забыв про авто, разглядывает моё лицо и хмыкает. - А ты в курсе, что мы целовались уже второй раз?
Помню первый, и тоже хмыкаю. Мне тогда было восемь, а ему девять, мы ночевали у моей тети, и нас положили на один диван. Ночью мы не спали, он лежал рядом и хвастался какой-то там девчонкой, с которой был один дома. Я слушала, затаив дыхание его сказочки, что они типа закрылись с ней в ванной и целовались, он спросил, показать, как?
И показал, неловко повозил носом по моим губам. И заверил, что все взрослые так делают.
Потом, когда мне исполнилось четырнадцать, и я поцеловалась с мальчиком, поняла, что Гриша обманул, и взрослые делают всё по-другому.
И неудивительно, что он наврал, Гриша в детстве был мельче нас с Полли, пронырливый шкет, а я даже не заметила, когда он успел вырасти, уже в старших классах в школе шла по коридору, мимо группы ржущих на весь этаж парней, и вдруг увидела. С каким восторгом на него смотрят все девчонки от семиклашек начиная.
А теперь и, вообще, он тянется в небо, я ростом ему до плеча.
- Я немножко подучился, - шепчет он на ухо. - Показать, как взрослые делают? - повторяет детский вопрос и не дожидаясь согласия, прижимает к себе.
Иначе, чем при Эвелин, держит меня за подбородок, кусает мою верхнюю губу и втягивает в рот.
Машинально упираюсь ладонями ему в грудь. Я поражена, но не отталкиваю, это ведь Гриша. И одно это имя путает мне реакцию.
Он перехватывает мои руки и подходит вплотную, его ресницы опущены, от кожи остро пахнет лосьоном после бритья. Он ведет языком по губам и оставляет вкус своего любимого чёрного чая, терпкий и вяжущий, с мятой, и я не принимаю мысль, что меня целует друг брата, и я бесконечно давно его знаю.