И в заключение выступления бьёт себя в грудь кулаком.
Вот так.
Офигительно.
Рядом Гри хмыкает в тарелку. У Эвелин салат с вилки падает, она не замечает, растерянно смотрит на Петровича. В тишине слышно, как трещит мясо в мангале.
- Браво! - ору. В поддержку от души хлопаю в ладоши. - Давай ещё!
- А ещё...- вдохновенно начинает Петрович.
- Достаточно, - перебивает Эвелин. Пьёт сок. - Нда, любопытно, - она пристально оглядывает нашу компашку, девчонок, у которых от беззвучного смеха плечи трясутся, и мне уже кажется, что нас спалили.
Хотя, почему у нас не может быть родственника, читающего за столом матерные стихи?
У всех есть такие экземпляры в семье.
- Валерий, как ваши съёмки? - меняет тему Эвелин. - Что-то вы с невестой рано приехали.
Ага, светская беседа.
- Мы там больше не снимаемся, - признаюсь, проглотив дольку огурца. - У невесты, оказывается, роль с поцелуями, а я против, сами понимаете, - развожу руками и радуюсь, как удачно получилось ввернуть ревность.
- Что-о? - возмущается сестра. Поворачивается к Полли. - Ты почему мне не сказала? Не будет фильма?
- Будет, - Полина вяло жует салат. - Но не с нами, - косится на меня, - ибо твой брат, Виви, кусок гм-м, - заканчивает неразборчиво.
- Слушай, солнце, - в раздражении отталкиваюсь от стола. Покачиваюсь на стуле. - Тот фильм плохой.
- Плохой, - цедит. - А нам предложения так и сыпятся, да? - она картинно пугается. - Ой, Волков, береги голову, щас на тебя с неба шлепнется многомиллионный контракт!
- Фальшивишь.
- Беда, маэстро!
- Думаю, мало ужаса. Добавь в голос ещё страха.
- Добавь себе еды и жуй молча. Никому не интересно, что ты там думаешь.
- О, кто мне указывает. Величайшая из...- Гри пихает меня локтем, и я осекаюсь. Поворачиваюсь к нему. - Что? А ты бы моей сестре разрешил с кем попало у всех на глазах обжиматься?
Гри смотрит на Варю. Она аккуратно ногтями придерживает кусок мяса. По мизинцу бежит сок, она быстро слизывает каплю. Замечает, что он изучает ее и перестаёт есть.
- Ну это же не всерьез, - он прячет улыбку. - У нас такая профессия, - он пьёт кока-колу и насмешливо наблюдает, как под его взглядом она ерзает на стуле.
Я, наверное, что-то пропустил.
- Любопытно, - повторяет Эвелин. Трогает за рукав Петровича. - А вы где работаете?
Он не сразу слышит вопрос, увлечен ужином. А когда Эвелина снова дергает его, он вываливает правду:
- Дворник я.
Мы договаривались, что он представится поэтом. Непризнанным. Клепает стишата в своём домике у моря, чудесно.
- Любопытно, - Бегемотиху заклинило.
- Ага, - Петрович решает, что это недостаточно впечатляет и добавляет пикап, - могу покатать на своей метле. Она большая.
И подмигивает.
И икает.
Он, похоже, выпил. За пазухой торчит нечто напоминающее чекушку.
Обреченно прикрываю глаза.
Да. Надо было слушать Гри и звать нормального аниматора.
- А дядюшка-то наклюкался, - Эвелин со скрипом двигает стул. Хлопает его по плечу. - Акклиматизация, давление, щас ляжете поспите и к утру станете, как огурчик.
- В смысле у нас поспит? - Полина давится газировкой.
- А где? - Эвелина помогает ему встать. - Ваш же родственник. К вам на свадьбу приехал.
Она выводит его из беседки, мы глупо смотрим им вслед.
- Гениально, - Гри разражается хохотом. - Избавились от Бегемота. Какие аниматоры, позовем Петровича, - передразнивает. - Короче, отцу сам будешь объяснять, почему у нас дома дрыхнет пьяный дворник.
День седьмой
ВАРЯ
Ночь. Улица. Фонарь.
Сижу. Зеваю. Слежу в оба.
Наш дом опоясывает терасса, уставленная плетеными креслицами, и было бы так красиво грустить здесь, в компании коньяка, в звездное небо глядя, а на душе скребет кошка, а ты мужественно терпишь.
Дыра в сердечке, драма в мыслях.
Но нет.
Я вовсе не караулю, когда там Гриша вернётся из клуба, от своей ненаглядной Сюзон. Просто не спалось, захотелось какао, а в окно увидела, что в мангальной зоне кто-то ходит.
И теперь я глаз не спускаю с парочки за столом.
Бегемотик и Петрович уплетают шашлык. Саранча нашла себе сотрапезника.
Все самые страшные вещи случаются на рассвете, воистину.
Папа спит, они с дядей Сережей вернулись в первом часу ночи. А утром у них самолёт, причём в Краснодар, на вымышленную родину Петровича.
И наши с Полиной жалобы они слушать не стали.
- Ой, девочки, отстаньте с ерундой, ну оклемается ваш дворник и восвояси пойдёт. Он ведь приличный человек, не вор, все нормально? - сказали они.