Этот прямой вопрос загоняет меня в угол. Пит ждет ответа, замерев над тарелкой с рагу.
- Я постараюсь, - увы, это все, что я могу сейчас обещать.
Он облегченно вздыхает.
- Хорошо.
Часа в 3 приходит Хеймитч. Не могу смотреть на него. Но он не дает мне провалиться в мое смущение, и сразу переходит к делу:
- Сноу дал добро. Сегодня в 9 мы едем домой.
Не верю своим ушам. Я свободна! Ну почти свободна. От радости кидаюсь Хеймитчу на шею, напрочь забыв о смущении, терзавшем меня еще минуту назад.
- Все закончилось, - Хеймитч обнимает Пита и хлопает по спине. – По крайней мере пока что.
Позже приходит группа подготовки. В дистрикт мы едем без Цинны и Порции. Они дают распоряжение своим помощникам и прощаются с нами как минимум до следующих Голодных Игр.
Дистрикт встречает меня ликованием, а я слезами радости и облегчения. Неужели все кончилось? Я дома! От радости чуть не забыла, что мне надо целовать Пита перед толпой. Когда губы соприкасаются, перед глазами невольно проносятся картинки брачной ночи. Чтобы вернуть себя к реальности, ищу в толпе лица родных. Прим сидит на шее у Гейла. Я и забыла, какой он. Высокий, сильный, красивый. Мне нельзя видеться с ним как минимум ближайшую неделю, пока в дистрикте будут репортеры. Лес тоже под запретом.
После официальной части на площади сам мэр ведет нас к нашим новым жилищам в деревне победителей. 2 дома друг напротив друга. Разумеется, я демонстративно перевожу свои вещи к Питу, а моя семья переезжает в дом напротив. Наверху у Пита как и у меня 4 спальни и 2 душевые. Я занимаю одну из спален, а мой муж – другую. Это немного рискованно, учитывая, что за нами наверняка до сих пор следят, но честно говоря, я не представляю, как теперь спать с ним в одной постели.
Вечера мы часто проводим все вместе у меня дома. Пит балует нас свежим хлебом и сладкой выпечкой, мама готовит мясо и овощи, которых теперь вдоволь в нашем доме. Но я все равно предпочитаю свежеподстреленную дичь свинине и говядине, которые мама покупает у мясника. Жду не дождусь момента, когда сбегу в лес, на свободу. И что уж там говорить, несмотря ни на что, хочу увидеть Гейла. Он теперь работает в шахтах и выбирается в лес только по воскресеньям.
Прим здорово ладит с Питом, показывает ему ту самую козу Леди, о которой я рассказывала ему в пещере. А вот мама поначалу чувствует себя неловко в присутствии Пита, словно не может толком определить, то ли он мне муж, то ли не муж. Наверно, все из-за моего поведения. Позже, когда наши отношения с матерью становятся теплее, я рассказываю ей подробности своего брака. После этого в ее глазах появляется признательность по отношению к Питу, и меня это греет.
Но вот прошла неделя, затем другая. Репортеры оставили в покое наши персоны, и я все меньше появляюсь у Пита дома, а затем и потихоньку перетаскиваю вещи к себе. Он не возражает, вот только и дома у нас больше не появляется. Мы видимся лишь случайно на улице или на городской площади. Иногда все-таки вместе выбираемся к Хеймитчу, посмотреть, жив ли он. После приезда он ушел в дичайший запой, а поскольку мы теперь менторы, то и причин выходить из него у бедняги, видимо, не осталось. Мы всерьез боимся, что он сопьется. Приносим ему еду, выгребаем мусор, а когда начинаются холода, следим за отоплением. Уход за Хеймитчем - это последнее, что связывает меня с Питом. Однажды, где-то через месяц после приезда, он говорит, встретив меня в жилище нашего ментора:
- Без тебя в моем доме так одиноко. Может, хотя бы зайдешь как-нибудь чаю попить?
- Да, зайду, конечно, - неловко отвечаю я. Вот и вся беседа.
А все потому, что за пару дней до этого я все-таки впервые после приезда встречаю в лесу Гейла. У нас происходит непростой и долгий разговор, из которого мой друг узнает все, что происходило со мной на Играх и после них. Он угрюмо слушает, ни разу не перебив. А когда я рассказываю, что Сноу заставил меня быть Питу настоящей женой, он резко встает и со всей силы ударяет кулаком по стволу дерева. Потом еще и еще, пока на костяшках не показывается кровь. Я испуганно наблюдаю, но не говорю ни слова, только кладу ладонь на его плечо. Да и что тут скажешь.
- Ты живешь с ним?
- Уже нет, я переехала к себе.
- И что, он тебя отпустил?
- Конечно. Не силой же он меня будет удерживать. К тому же он сам сказал, что я свободна.
- Я бы тебя не отпустил. Значит, он тебе действительно безразличен?
- Если говорить о любви, то да, - немного неуверенно отвечаю я.
- А я?
- Не знаю. Если бы Игры не вмешались в мою жизнь, я могла бы сказать определеннее, но теперь все так запуталось.
Гейл хмурится.
- Что здесь запутанного? Я тебе либо нравлюсь, либо нет. Точка.
Я молчу, опустив глаза, и наблюдаю, как под ногами копошатся муравьи.
- Я видел Игры, Китнисс. Может, ты притворялась так искусно, что убедила и себя саму? В той пещере. А?
У Гейла есть право сердиться и ревновать, но я все же выхожу из себя.
- Знаешь что, ты понятия не имеешь, каково там, на Арене, и что мне приходилось делать ради выживания. Так что я не собираюсь слышать в свой адрес упреки от человека, который мне даже не…
Я не успеваю договорить, когда Гейл вдруг хватает меня за куртку, наклоняется и целует. Не трепетно и нежно как Пит, но сильно, властно и требовательно. Лишь потом, осознав, что добыча не бежит и не сопротивляется, он смягчает поцелуй, растягивает ласку, обнимает. Затем шепчет, прислонив свою голову к моей:
- Ты не представляешь себе, как я ревную.
- Дай мне время забыть все это, - шепчу я в ответ и чувствую, как он кивает головой.
Романтические перспективы – последнее, чего мне сейчас хочется. К тому же тайно встречаться с Гейлом спустя месяц после приезда – большой и неоправданный риск. Да и есть ли в этом смысл? Да, я теперь замужняя женщина. Но жить с мужчиной и рожать детей никогда не входило в мои планы. Так что даже не знаю, есть ли смысл обнадеживать Гейла, если в итоге мне нечего будет ему предложить. И хотя мой брак фиктивный, мысль о том, что я изменю при этом Питу, мучает мою совесть. Так что сейчас я хочу просто покоя.
Приходит пасмурный ноябрь, и я все реже выбираюсь в лес. Сижу у окна, смотрю на дождь и не знаю, чем себя занять. С Питом мы почти не видимся уже 3 месяца. Мое обещание зайти в гости оказалось пустыми словами. Я незаметно для себя начинаю по нему скучать.
Дожди все льют и льют. Замечаю, что раза три за последнюю неделю какой-то мужчина, закрытый зонтом от моих глаз, наведывается к Питу в гости. Опасаясь, что это человек из Капитолия, подкарауливаю его на своем крыльце. Это отец Пита.
- Привет, Китнисс, - слегка улыбаясь, говорит он.
- Здравствуйте, вы у Пита последнее время часто бываете. С ним все нормально?
- Он болеет уже неделю. Я ношу ему еду, лекарства.
- О, я обязательно к нему схожу.
- Он был бы рад, - только и говорит пекарь.
Мне совестно, что я не то что жена ужасная, но и худший друг, какой может быть у Пита. Прошу у мамы лекарства и травы, беру кусок запеченной индейки, лакомства из города и стучу в двери своего мужа. Никто не подходит. Наверняка он наверху в постели и не слышит меня. Дергаю за ручку, открыто. Когда видишь бардак и запустение в доме человека, любящего порядок, на душе скребут кошки. Возле дивана замечаю даже несколько бутылок из-под вина. Пахнет масляной краской. Значит, Пит все-таки сделал себе мастерскую как мечтал после Игр.
Он лежит у себя в спальне и хрипло кашляет. Услышав шум моих шагов, поворачивает румяное от жара лицо в мою сторону.
- Китнисс? – он удивлен, но с улыбкой добавляет. – Рад, что ты все-таки зашла чаю попить, только я сейчас не слишком готов принимать гостей.
- Даже в таком состоянии умудряешься шутить. Как тебя угораздило так разболеться?
- Да это все открытые окна.
- Ты до сих пор спишь с открытыми окнами?
- Ночью у меня бывает ощущение, что воздуха не хватает. Окна помогают.