Этот разговор перестает мне нравиться. Кажется, Пит тоже понял, что не стоит продолжать эту тему.
- Смотри, - говорит он, - закат. Как раз над лесом.
- Красиво.
Когда солнце садится, становится холодно сидеть на крыше, и мы спускаемся в дом.
- Какие у тебя планы на день рождения? – спрашиваю я.
- Я обещал с семьей поужинать, - отвечает он.
- А ужин будет допоздна?
- Вряд ли. В пекарне рано ложатся и рано встают. Часов в 9 все разойдутся спать.
- Тогда зайдешь потом к нам? Я хочу сделать тебе подарок.
Пит улыбается.
- Неужели не забыла то свое обещание?
- Не забыла, - упрямо говорю я. – Хочу, чтобы ты любил праздновать свой день рождения.
- Хорошо. Конечно, я загляну, - он смотрит с благодарностью и, слегка тронув меня за плечо, уносит в кухню кофейник с остатками какао.
В голову приходит мысль: я так привыкла к Питу, что если теперь его не окажется рядом, мне всегда будет его не хватать. А еще я только сейчас ясно поняла, что он хотел сказать своей фразой: «Внутри Игр ты — это ты, а я — это я». У него получилось остаться собой, и теперь я это ясно вижу. И ценю его за это.
В день рождения Пита я прошу моих родных помочь мне приготовить праздничные блюда. Зову Хеймитча в гости, не особо надеясь, что он придет, но около восьми он появляется. Пит стучится в дверь в половине девятого. Мы выключаем свет и встречаем именинника тортом с горящими семнадцатью свечами. Хором кричим поздравления и просим задуть свечи. Пит, явно тронут, таким приемом. Он медленно задувает свечи, а Хеймитч включает свет. Мне немного неловко оттого, что мой торт выглядит неаккуратным.
- Это, конечно, не тот шедевр, какой можешь сделать из муки ты, но зато мы все трое старались от всего сердца, - говорю я.
- Он замечательный, - говорит Пит с теплой улыбкой и обнимает маму и Прим.
Мы садимся впятером у потрескивающего камина за небольшим столиком. Атмосфера очень уютная. Я дарю Питу резную деревянную шкатулку с изображением сойки-пересмешницы. Она играет Песню долины.
- Эту песню ты услышал от меня в первом классе? Быть может, с ней тебе будет проще засыпать, – говорю я.
- Спасибо Китнисс, - он целует меня в щеку.
Мама и Прим дарят связанный ими шарф, а Хеймитч – фотоаппарат.
- Это от меня и Эффи, - говорит он. – Она передает привет и говорит что эта вещица может пригодиться в твоем творчестве. Снимки делает мгновенно. А и еще.
Хеймитч роется в своем кармане и достает толстый конверт.
- Это выручка за твои картины, забыл отдать, еще месяц назад пришла.
Пит неуверенно берет конверт, щупает.
- Воу, не думал, что из этой идеи что-то получится. Завтра позвоню ей и поблагодарю. Спасибо, Хеймитч.
Мама приносит из духовки запеченную индейку, и какое-то время мы вплотную занимаемся праздничным ужином. В районе 11 часов мама и Прим уходят наверх, а Хеймитч, побыв с нами еще с полчаса, тоже удаляется домой. Пит робко спрашивает:
- Можно этим вечером я как можно больше времени проведу с тобой?
- Конечно, это твой день.
Мы усаживаемся на ковре у камина, опираясь о диван. Пит мастерит из салфетки какую-то замысловатую фигурку, а я молча смотрю за его руками. Мне так хорошо, тепло и уютно. Тело приятно расслабляется после суетливого дня.
- У тебя получилось, - говорит Пит. – Такого дня рождения в моей жизни еще не было.
- Я боялась, что тебе будет скучно. Да и ужин вышел скромнее, чем на Новый год.
- Дело ведь не в еде. Мне просто очень хорошо с тобой в кругу твоей семьи. Я очень привык к вам.
- А мы к тебе.
Глаза начинают слипаться, и я кладу голову на плечо Пита. Его руки, мастерящие бумажный цветок, замирают.
- Ты засыпаешь, - немного раздосадовано говорит Пит. – Давай я отнесу тебя наверх.
- Нет, - бормочу я. – Давай побудем здесь. Мне так хорошо с тобой.
Пит убирает прядь, закрывшую часть моего лица. Я почти засыпаю и внезапно чувствую прикосновение его губ. Пит целует меня, а я почему-то его не отталкиваю. Я замираю в этом прикосновении как когда-то очень давно после Праздника в честь победителей. Я не понимаю, что чувствую. Все это будто во сне. Его губы, такие мягкие, ласковые. Я давно их знаю. Я позволяю им повторять контуры моих губ, покрывать их краткими прикосновениями и надолго сливаться с моими. Почему я не хочу отстраниться? Не хочу думать о Гейле? Пит гладит мое лицо ладонью и продолжает целовать меня. Он слегка закусывает мою губу, трогая внутри меня давно забытое чувство. Желание. Его пальцы проскальзывают сквозь пряди моих волос. Я боюсь момента, когда Пит остановится. Кажется, он и сам боится этого. Боится, что я опомнюсь и оттолкну его. Вместо этого я разворачиваюсь к нему. Он кладет мои ноги к себе на колени. Легкие поцелуи покрывают мое лицо, шею. Я все еще не решаюсь открывать глаза. Жду новых ласк, хочу объятий. Больше тепла. Пит обхватывает меня руками и дарит лишь небольшой поцелуй в висок. Я открываю глаза. Волшебство рассеивается. Я почти на коленях у Пита, который уткнулся лицом в мою щеку. Теперь, когда поцелуи кончились, я начинаю напряженно думать о происходящем. В голове всплывают картины произошедшего в Капитолии. Тело мое больше не мягкое и податливое. Оно будто превращается в камень. Пит чувствует это. Вздыхает и говорит:
- Прости меня.
Я убираю ноги с его коленей и снова сажусь рядом, мягко высвободившись из его объятий.
- Я не так тебя понял. Ты сказала, что тебе хорошо со мной…
Я даже не знаю, что сказать. Сама себя не понимаю. Пит поднимается.
- Пит! – восклицаю я. Но он не оборачивается.
- Давай завтра об этом поговорим. Не хочу омрачать этот день.
Он поворачивает ко мне лицо с грустной улыбкой:
- Спасибо за все, - говорит он, будто прощаясь навсегда. И уходит.
========== Разрушаю любовный треугольник ==========
Ни на следующий день, ни через неделю разговора не происходит. Не то чтобы я специально избегаю Пита, просто почти всю неделю провожу в лесу. Хочется побыть одной, подумать, наконец. Мне стыдно за то, как я повела себя в тот вечер. Целых полгода я отталкивала Пита как могла, а теперь вдруг оказалась в его объятьях. И он тоже. К чему эти поцелуи? Все же шло так хорошо, мы, кажется, начали дружить по-настоящему. И вот на тебе.
Домашние озадачены моим угрюмым видом, который не покидает меня с того вечера с Питом. Я сижу у камина и думаю о завтрашней охоте с Гейлом. Думаю без радости. Мало мне проблем с Питом, так и Гейл теперь при каждой нашей встрече пилит меня своей ревностью, недоверием и чуть ли не обвиняет в предательстве. Прим подсаживается ко мне у камина:
- Что-то случилось?
- Сама не знаю.
- В смысле? Ты после дня рождения Пита какая-то печальная. Между вами что-то произошло? – спрашивает она, протягивая мне чашку чая.
- Он меня поцеловал, - говорю я, с досадой сжав губы.
- И это плохо? – с легким недоумением спрашивает Прим.
- Да, то есть нет, - я вздыхаю. – Не знаю. Мы договорились быть друзьями, а он все испортил.
- Разве он не начал тебе нравиться? Ты так пеклась о нем в последнее время, думала целыми днями о подарке. Может, он, глядя на это, решил, что твое отношение к нему переменилось?
- Возможно, я дала ему повод так думать… - неуверенно говорю я. – Да нет же, я не просто дала ему повод, я правда переменила свое к нему отношение. Да и на поцелуй ответила…
- Скажи честно, он тебе нравится?
Я задумываюсь. Пит был рядом со мной со дня Жатвы. Наша фальшивая любовная история душила меня не переставая. Не было ни времени, ни возможности выпутывать из клубка показной любви наши истинные чувства и характеры. Я даже не могу проследить, когда Пит стал действительно мне дорог. А про любовь я и вовсе молчу. Что я знаю о ней? Быть может, только сейчас, когда я с каждым днем узнаю Пита все лучше, во мне только-только формируется то, чего он так ждал от меня в ответ на свою любовь.
- Мне хорошо с ним, спокойно, приятно.