В декабре я снова начинаю охотиться, вижу Гейла в лесу. Постепенно мы сближаемся и снова становимся с друзьями. По слухам весной он встречался с кем-то, сейчас расстался. Но меня приятно радует, что с любовными вопросами он ко мне не суется.
Мы с Хеймитчем теперь лучше понимаем друг друга, даже иногда пьем вместе за спиной Пита. Я гнушаюсь употреблять мерзкий белый ликер, которого полно в доме Хеймитча. Вместо него заказываю алкоголь из Капитолия. Не то, чтобы я напиваюсь как Хеймитч, но бокал спиртного перед сном становится нормой. Тем более сейчас, когда Пит больше не делит со мной постель, я полностью предоставлена своим кошмарам.
Однажды хмурым зимним утром я просыпаюсь в руках Пита. Он не спит, а только нежно поглаживает меня по волосам. Заметив, что я проснулась, он убирает руку.
- Вернись ко мне, Китнисс, - отчаянно шепчет он. – Прошу тебя.
Из глаз Пита медленно текут струйки слез.
- Но как? Как мы можем жить дальше? Как ты можешь жить? Они тебе не снятся?
- Снятся.
- Ты сильный. Я же видела, ты сможешь жить как раньше.
- Я старался быть сильным, чтобы поддерживать тебя, - с упреком говорит он.
- Да, да. Ты всегда такой верный, правильный, безупречный. А я так не могу. Я тебя подвела. Не осталась собой.
- Ты осталась. Поэтому ты так и страдаешь. И за это я люблю тебя еще больше.
Я вытираю падающую слезу с его щеки.
- Зачем я тебе? Меня сломали. Я никогда уже не буду прежней.
- Это не важно. Ты нужна мне. Потому что без тебя сломаюсь я.
- Мне лучше уйти. Посмотри, во что превратилась наша жизнь. Завтра я перенесу вещи к себе в дом.
- Нет, не уходи! Останься здесь! Один я сойду с ума! Пожалуйста!
Пит хватает мою руку и прижимает к себе.
- Не оставляй меня, не оставляй меня, - шепчет он. – Делай что хочешь, напивайся, бей меня, кричи, но не уходи!
Я остаюсь, но ничего не меняется. Я становлюсь мрачной тенью в его доме. Неуловимой, неразговорчивой, холодной. Как моя мать после смерти отца. Как никогда понимаю ее теперь. Питу достаточно и этого. Иногда он приходит по ночам в мою комнату, берет меня за руку или просто смотрит, как я сплю. В его глазах я вижу мой страх: Пита мучают кошмары как и меня.
Наши трибуты умирают и на следующий год, и еще через год, и еще… Я становлюсь циничной, жесткой, зато больше не рассыпаюсь. Пит продолжает любить меня и заботиться, не надеясь ни на что взамен. Наша полужизнь течет своим чередом, не давая радости, но и не причиняя боли, кроме времени Голодных Игр, когда обостряются все чувства.
В октябре, через 4 года после нашей победы происходит событие, которое меняет все. Президент Сноу умирает. В Капитолии следует переворот за переворотом. Люди в дистриктах начинают восставать. Смерть Сноу знаменует собой искру надежды. Хеймитч посвящает нас с Питом в тайный заговор против Капитолия. Оказывается, он много лет был агентом 13-го дистрикта. Настал момент, когда Альма Коин, президент 13-го решила поддержать движение и снабдить повстанцев оружием.
Я снова становлюсь собой, оживаю, но практически не успеваю ничем помочь. Из-за подозрения в помощи повстанцам в дистриктах начинаются преследования победителей. Миротворцы, с которыми я годами торговала в Котле, идут теперь на меня с оружием. Моя семья, Пит и Хеймитч скрываются в лесу, пока планолет из 13-го не забирает нас. Наш дистрикт бомбят капитолийцы, но в какой-то момент улетают. Восстание разгорается в 5-м, который снабжает Капитолий электричеством. Временный президент Панема убит, в стране кавардак. Миротворцы начинают переходить на сторону повстанцев. Койн использует ситуацию, чтобы атаковать 2-й дистрикт и лишает столицу главной военной силы. Под угрозой ядерной бомбардировки Капитолий поднимает белый флаг.
Три месяца борьбы заканчиваются желанной минутой. Альма Коин, новый временный президент Панема, отменяет Голодные Игры. Навсегда. Поговаривают, что она хочет продолжить авторитарную линию правления, начатую Сноу, но 12-й дистрикт сейчас беспокоит другое. Как восстановить наполовину разрушенный город… Дом Хеймитча как и мой разрушен. Мы все вместе переселяемся временно к Питу. Единственное, что я сейчас ощущаю – это потрясение. Наверно, как и все вокруг.
Гейл сразу после войны женится на Мадж. Во время обстрела он спас ее из горящего особняка Андерси. Она осталась без семьи и дома. Хоторны приютили девушку на время. Гейл узнал ее лучше и перестал смотреть с прежним презрением, с каким раньше отзывался о дочке мэра. Война изменила все, и они, стоя теперь на равных, потянулись друг к другу.
Город активно восстанавливают. Я помогаю. Весной, когда Коин наконец вспоминает о победителях, выделяет мне и Хеймитчу новые дома в деревне победителей из тех, что уцелели. Я собираю вещи для переезда, когда Пит подходит ко мне с предложением:
- Думаю, нам надо попросить Коин официально расторгнуть наш брак.
Я удивлена, с минуту молчу.
- Пожалуй. Но я думала, он перестал быть для нас фиктивным.
- Это был брак по приказу Сноу. Я никогда не смогу считать его настоящим.
- А мы? Что будет с нами?
- Не знаю, - почти равнодушно говорит Пит. – За все эти годы ты ни разу не сказала, что любишь меня. Может, мы просто были двумя подростками, которые отчаянно пытались выжить. И больше ничего. Сейчас, когда весь мир вокруг изменился, может, и нам пора стать другими?
Это уже не тот мальчик, что вышел со мной на сцену во время Жатвы, не тот, что защищал меня на Арене, не тот, что заботился обо мне все эти годы. Он другой. Наверно, стала другой и я сама. Но я тоскую по своему мальчику с хлебом, который вселял в меня надежду на лучшее. Больше я ее не чувствую. Потому что надежды нет в самом Пите. За годы менторства я причинила Питу много боли, потому что я сама была воплощенной болью.
Спустя пару недель в новостях Капитолия объявляют о расторжении нашего брака. Я свободна быть где хочу и с кем хочу. Месяц за месяцем я прихожу в себя, пополняю справочник растений, начатый отцом, учусь играть на гитаре. Часами сижу в лесу и просто пою, заливаясь слезами, выплескиваю с каждой нотой свою боль, очищаю душу от спрессованного годами страха, отчаяния, безнадежности. И постепенно за всем этим проявляется то, чего я не могла толком разглядеть за все эти годы.
Бегу к дому Пита, стучу, настойчиво, упорно, боюсь, что его не окажется дома. Вымазанный краской, спокойный как всегда, он стоит на пороге. Три месяца, которые я провела вдали от него, сделали его еще немного старше.
- Привет, - тихо говорит он.
Я смотрю в его голубые глаза, ищу в них прежнюю нежность, которая так часто смущала меня когда-то. Не могу найти. Пит сбит с толку моим молчанием. Возможно, это бессмысленно, возможно, нет уже никакой надежды, но я произношу:
- Я люблю тебя.
Мои слова будто кольнули его в сердце. Он вглядывается в мои глаза, будто ищет подвох. В замешательстве думает, пытается найти слова.
- Я люблю тебя, - повторяю я настойчивее.
Вот оно. Я снова вижу в его оттаявших глазах прежнюю нежность. Все, что осталось от того мальчишки с Арены, что выжило в нем после мучительных лет менторства. Он неуверенно идет ко мне навстречу. Обнимаю его, смеюсь, плачу и повторяю снова и снова:
- Я люблю тебя, я люблю тебя!
Он как когда-то тысячу лет назад зарывается в мои волосы, крепко прижимает к себе. Вспоминаю дни, когда не ценила этой ласки, не понимала, кто он.
- Я так скучал, - тихо шепчет он в мои волосы. – Пытался забыть тебя, но не смог.
- Давай поженимся, - шепчу я в ответ. – По-настоящему.
- Я согласен, - с легкой улыбкой отвечает Пит.
Через неделю мы регистрируемся в мэрии, зовем всех друзей в наш дом и устраиваем настоящую свадьбу с танцами, тортом, белым платьем и поджаренным хлебцем. И я знаю, теперь все будет хорошо.