И все бы было хорошо, не начни звонить настойчиво телефон Семена. Очарование момента сразу и бесповоротно исчезло, растаяло как дым.
На удивление телефон был найден сразу же.
— Да, — зарычал мужчина раненным тигром в трубку.
Зарина слышала, как женский голос, сбиваясь, перескакивая с одного на другое, просил срочно прибыть в офис, а иначе произойдет что-то страшное и непоправимое. Голос буквально умолял.
— Хорошо. Скоро буду. Задержите их всеми возможными способами. Скажите, что я попал в пробку. Нет. Скажите, что попал…в аварию. Но ничего страшного не случилось. По оформлению ДТП я непременно приеду. Понятно. Выполнять.
Отрывистые, рубленные фразы мужчины действовали на Зарину странным образом, вызывая непроизвольное сокращение мышц живота, словно ее ударяло небольшими разрядами тока.
Мужчина выключил телефон. Широкая ладонь Семена зарылась в волосах, показывая уровень досады, который испытывал большой босс. Он притянул к себе близко-близко Зарину, зарылся носом в волосы и прошептал:
— Маленькая, мы все продолжим. Чуть позже, — от обещания, прозвучавшего в его голосе, у Зары подкашивались коленки, столько в нем было страсти. — А сейчас давай по-быстренькому в душ и в офис.
И мужчина слегка приложился ладонью к ягодице Зары. Шлепок вышел громкий, но почти безболезненный.
***
Опять я сидела на переднем сидении в машине большого босса. Тело все еще пело после пережитых совершенно недавно ощущений, а откуда-то из-за угла подавала слабый голосок совесть, буквально кричащая, что я совершила непростительную вещь. Я согрешила и уже не первый раз. И пусть мне было простительно не разобраться в произошедшем после свадьбы, тогда все можно списать на алкоголь, непредвиденные обстоятельства и все такое. Но вот сегодня я же была не пьяна, я знала на что иду, однако тем не менее не остановила мужчину, не дала по рукам, а позволила сделать с собой тако-о-е, отчего щеки до сих пор краснеют до самых сосков груди. Мало того, что я сама предалась разврату, тому, чему совершенно не положено заниматься порядочной девушке до свадьбы, да и после свадьбы такое лучше не вытворять, уж больно стыдно, так я еще и прелюбодействовала с женатым мужчиной. Вот еще один грех упал на мою душу. Мне стало как-то совсем не по себе. Червь совести, начав питаться моими же сомнениями, жирел на глазах. Я все больше и больше понимала, что поступила дурно, неправильно, грешно. Захотелось срочно принять душ и не один раз, чтобы смыть с себя всю проказу, какую сама же на себя и подсадила.
Мне захотелось сжаться в комочек, превратиться в маленькую незаметную точечку, лишь бы не осознавать своей ущербности и никчемности. Какой кошмар. Что скажет мама, когда узнает о моем неблаговидном поведении? Как мне стыдно. Как я могла так себя вести? Я развратница, падшая женщина, мне нет прощения. От собственной вины хотелось рвать на голове волосы. Чтобы не совершить нечто подобное я зажала руки между колен, лишь бы только не спровоцировать себя на необдуманные поступки.
— Зара, что с тобой? — прервал мои размышления Семен Эдуардович. Я затравленным зверьком взглянула на мужчину, поражаясь краем сознания чеканности профиля и выверенности линий лица начальника.
— Это грех! — вырвалось из меня. Я буквально только сейчас осознала что совершила на самом деле.
— Что грех? Где грех? — не понял меня большой босс, даже машина слегка вильнула по дороге, видимо настолько неожиданно было мое сообщение. Я внутренне сжалась, втянув голову в плечи.
— То, чем мы занимались. Нельзя это делать. Это плохо, — я выпалила все на одном дыхании, стараясь сказать мужчине все что я думаю. — Такое не должно повториться. Никогда.
Я обхватила себя руками, как бы защищаясь. Вот только от кого? Этого я и сама не знала. Хотелось бы думать, что от холода. В машине работал кондиционер и было заметно прохладно.
И тут машина вильнула еще раз. С нескольких сторон засигналили. Ибо мы находились в сплошном потоке автомобилей, едущих в самый центр города. Я не знаю каким образом, но Семен умудрился моментально перестроиться из крайнего левого ряда в крайний правый, съехав на обочину. Я только диву далась как ему удалось безаварийно совершить подобный маневр. Мы же были на волосок от столкновения с машиной, движущейся в попутном направлении.
— Повтори-ка еще раз что ты сказала, — приказал мужчина, в чьем голосе послышались повелительные нотки. Сейчас это был не тот Семен, которого я наблюдала еще несколько минут назад. Это был другой мужчина. Властный, повелительный, уверенный в себе.
— Я…мы…не должны были…, - начала лепетать, стараясь не смотреть на своего собеседника.
Мужчина совершил молниеносный выпад рукой, поднимая мое лицо и призывая смотреть ему в глаза, чего мне совершенно не хотелось.
Чувствовала, что стоит мне оказаться в плену его глаз и все…я пропала. Меня словно омут затягивало от его взгляда, в такие непонятные дали, где легко растворялась, становясь принадлежностью этого мужчины, настороженно взирающего на меня.
— То, что случилось с нами это самое прекрасное, что произошло со мной за последнее время. Я просто счастлив испытать подобное наслаждение рядом с красивейшей женщиной, — начал Семен.
— Это же ужасно, — мужчина удивился моим словам.
— Что именно тебе не понравилось в процессе? — кажется, вдобавок он еще и обиделся.
— Мне понравилось все, — как на духу ответила ему, но тут же осеклась. — Вы женаты…
— Так. Стоп. Так вот в чем проблема. В моем социальном статусе? — глаза мужчины не по доброму сузились. Подобный жест говорил — Семен начинает злиться. — Хочешь я разведусь? Завтра же. Ты этого хочешь?
— Я. Нет. Что вы? Я не это имела в виду. Я не знаю…, - я лепетала совершенно не понимая что я говорю.
— Зарина, давай все же выясним все до конца. Ты желаешь, чтобы я завтра подал заявление на развод. Я правильно тебя понял? — Семен продолжал держать меня за подбородок, не давая отвернуться в сторону.
С моих губ уже рвалось "да", "да я хочу чтобы вы подали заявление на развод"…И тут в моей памяти всплыла почти забытая картина из далекого детства, которую я никогда не забуду.
Мама, моя милая мама…
Она сидит за столом возле окна и горестно плачет, а рядышком с нею прикорнула ее подруга тетя Сима, которая гладит маму по руке и пытается успокоить.
— Ну что ты так сердце себе рвешь? Ну с кем не бывает? Все разводятся? Думаешь на это сейчас обращают внимание? Вы же все равно не живете вместе и уже давно. Чего же ты так убиваешься? Полмира так живут…
— Сима, ты не понимаешь. Это же позор. Понимаешь, одно дело быть брошенной женой, а другое разведенкой. Да на меня же все пальцем будут указывать. Это же стыдно.
— Тебе значит стыдно, а ему не стыдно ребенка сделать и свалить к своей ненаглядной? Да? — возмущалась женщина
— Мы же в церкви венчались…нас же сам батюшка соединил… — маме надо было выговориться.
— И что? Теперь в связи с этим разводиться нельзя? Брось. Так не бывает. Это все глупости и пережиток прошлого. Давно пора выбросить из головы дурные мысли. Чего ты заходишься в слезах? Отпусти ты его. На фик он тебе нужен, кобелина проклятый.
— Зачем ты так…Нельзя… — никогда слова плохого от мамы нельзя было услышать.
— Ты его еще защищать начни. Последний раз говорю. Разводись и не мучайся. Он тебе даром не нужен. От него пользы, лишь печать в паспорте. Выброси его из головы да не переживай больше.
— Ну как же…А что люди скажут?
— Да какая тебе разница что люди скажут? На чужой роток не накинешь платок. Сама знаешь о чем я говорю. Кончай рыдать тебе говорю.
Еще долго тетя Сима успокаивала маму, которая в конечном счете подписала все документы, перестав препятствовать моему отцу в обретении свободы, но сколько она переживала по этому поводу? Много. Очень много. Я хоть и была маленькая, но в памяти сохранила воспоминания об этом.
Уже будучи взрослой, я поняла, что в нашем обществе самый высокий статус у женщины находящейся замужем, чуть ниже у замужней, но той, у которой муж гуляет, еще ниже у разведенной и самый маленький — у не замужней, но в годах. У нас даже выгоднее быть разведенной, чем старой девой, на которую будут все тыкать пальцем, мол никому не сгодилась ни разу.